Влияние морской силы на историю

Враждебные флоты едва ли обменялись хоть единым выстрелом, но, в общем, слабейший определенно превзошел в военном искусстве сильнейшего. За исключением маневров, имевших целью занятие наветренного положения после того как д’Эстен оставил Ньюпорт (они до нас не дошли), и диспозиций Гоу для отбития атаки, ожидавшейся им в Нью-Йоркской бухте, уроки этих операций не тактические, а стратегические, и приложимы к условиям наших дней. Главный между ними – это, без сомнения, ценность быстроты и бдительности, соединенных со знанием своего дела. Гоу узнал об угрожавшей ему опасности по известиям из Англии, полученным им через три недели после того, как д’Эстен отплыл из Тулона. Он должен был собрать свои крейсера из Чезапика и других мест, привести свои линейные корабли из Нью-Йорка и Род-Айленда, погрузить необходимые запасы для армии в десять тысяч человек, спуститься вниз по Делавэру, что неизбежно занимало десять дней, – и вернуться кружным путем в Нью-Йорк. Д’Эстен явился на десять дней позже него к Делавэру, на двенадцать дней к Сэнди Гуку и только на один день опередил его в Ньюпорте, где простоял десять дней перед гаванью, прежде чем решился войти в нее. Один из офицеров английского флота, рассказывая о неутомимой деятельности между 30 июня, когда английская армия достигла Нэвзинка, и прибытием французского флота 11 июля, говорит: «Лорд Гоу, как всегда, лично присутствовал повсюду и этим воодушевлял и ускорял работу офицеров и матросов». Этим качеством он представлял резкий контраст со своим милым, но ленивым братом, генералом Гоу.

Те же самые трудолюбие и бдительность отмечали остальные его операции. Как только французские корабли удалились в южном направлении, за ними последовали разведывательные корабли, и тем временем продолжалась подготовка судов (главным образом брандеров) для преследования. Последний корабль из Англии, присоединившийся к эскадре Гоу, перешел через бар у Нью-Йорка 30 июля. 1 августа флот был готов для выхода в море с четырьмя брандерами. Противный ветер замедлил его дальнейшее движение, но, как было сказано, он пришел в Ньюпорт только через день после входа в этот порт неприятеля, чему его сравнительно слабая эскадра все равно не смогла бы помешать. Но, не имея возможности атаковать неприятеля, он помешал достижению его целей одним своим присутствием. Едва д’Эстен вошел в Ньюпорт, как уже пожелал сам выйти оттуда. Стратегически позиция Гоу была превосходна. Благодаря его наветренному положению по отношению к господствовавшим ветрам и трудности вывода кораблей через узкий вход в гавань, французские суда подверглись бы нападению поодиночке, если бы решились на такой маневр; с другой стороны, если бы, по несчастью, ветер сделался попутным, то адмирал рассчитывал, что его искусство спасет эскадру.

Купер в одном из своих романов, «Два адмирала», заставляет своего героя говорить придирчивому другу, что если бы он не встретился с удачей, то не смог бы воспользоваться ею. Вылазка французов, последовавший затем шторм и причиненные им аварии – все это составляет то, что обыкновенно называют удачей; но если бы не было угрожавшего им присутствия Гоу близ мыса Юдифь, то они отстоялись бы во время шторма на якорях в гавани. Энергия Гоу и его вера в себя как моряка, привели его на путь удачи, и несправедливо было бы отрицать, что этой удачей он в немалой степени был обязан своей активной деятельности. Без него шторм не спас бы британских сил в Ньюпорте[129].

Д’Эстен, исправив свои корабли, отплыл со всей своей эскадрой к Мартинике 4 ноября; в тот же день командор Готхэм вышел из Нью-Йорка на Барбадос с пятью 64-пушечными и 50-пушечными кораблями, конвоируя пять тысяч солдат, предназначенных для завоевания острова С.-Лючиа. На пути сильный шторм нанес французскому флоту больший ущерб, чем английскому, и французский флагманский корабль потерял свой грот– и бизань-стеньги. Эта потеря и тот факт, что двенадцать ненагруженных военных кораблей достигли Мартиники только днем раньше, чем конвой из пятидесяти девяти английских транспортов достиг Барбадоса, расположенного на сто миль дальше, свидетельствует о плохом знании французами своей профессии, что служит иной раз решающим фактором в морской войне.