Влипла! или Смотри, не влюбись (СИ)

— Будто первый раз невесту помытой увидел, — ржал напротив Матвей, а я понимал, что будущая ночь в одной комнате с Майей только что значительно усложнилась.

Последующие пару часов все мои мысли занимал только этот халат, а по позвоночнику каждый раз пробегал ток, стоило мне услышать Майин тихий смех из глубин гостиной. Лишь разговор с братьями еще удерживал меня на месте и в реальности. Впрочем, Сан Саныч довольно быстро спёкся из-за того, что его день начался сегодня слишком рано, поэтому уже к одиннадцати часам, попрощавшись с нами, поднялся в свою комнату.

— Классная девчонка. Давно у вас с ней? — спросил Матвей, когда мой взгляд в очередной раз неосознанно метнулся в сторону гостиной, когда я снова услышал Майин смех.

— Недавно, — задумчиво уставился я в стол и начал нервно крутить в руке стакан.

— Серьёзно? Или так?…

— Вряд ли, — ответил я честно.

— Уверен?

В чем я могу быть уверен? В том, что Майе нужен старик старше нее почти на пятнадцать лет, у которого, ко всему прочему, еще и ребенок есть? Да нахрена оно надо девятнадцатилетней девчонке, у которой впереди свой собственный большой жизненный путь со своими проблемами и победами, взлетами и падениями? Даже если бы, чисто гипотетически, между нами что-то могло быть, то, наверное, вряд ли бы я смог поверить в то, что она действительно счастлива иметь все, что я могу ей дать. А дать я ей могу не так уж и много: себя, своего сына и свой мерзкий характер, который и мне самому порой очень сильно мешает. И с этим «букетом» прийти к девчонке, у которой в глазах еще сияет чистое и незамутненное ничем детство?

— Типа… — непонятливо поморщился Мотя. — Типа, вот это всё… — обвел он рукой пространство вокруг нас и указал куда-то вверх. — …Типа, вот эти ее… смех, то, что она легко приняла твоего Тимку и тащиться от него, тискает его, любит его… терпит твой говнистый характер, который мы-то, твои братья, не всегда вывозим… даже матушку нашу щелкает как орех и вообще не щемиться от нее… в твоих шмотках по твоей квартире гоняет… вот это вот всё для тебя так, на пол карасика? Типа, сегодня поиграешь, побалуешься, а завтра адьё? Ты так с ней хочешь?

— Я ничего с ней не хочу, Моть, — вспылил я, отставив стакан в сторону. — Девчонке девятнадцать лет. Девятнадцать! Нахрена я ей нужен? Для чего? В девятнадцать лет, в возрасте, когда нужно легко любить и быть открытой этому миру… Чтобы сейчас она узнала о проблемах тридцатилетних дядек и тётек? Вот в это я ее должен окунуть с головой? В бытовуху? В обосранные пеленки?

— Дурак ты, Монька. Как есть дурак, — устало вздохнул брат и откинулся на спинку стула. — Вот я почти весь «шарик» обкатал. Столько баб повидал и перепробовал… но не нашёл ту самую. А у тебя, блин, под носом сокровище. Такое теплое, яркое и твоё. Мир, понимаешь? Твоё! Глазками своими зелеными хлоп-хлоп, за жопу тебя кусь, чтобы не расслаблялся… А ты ее на пол карасика?

— Просто не лезь не в свое дело, Моть.

— А ты — лезь. Иди сейчас к ней, обними и не отпускай, даже если брыкаться будет. Потому что если у вас не сложится, то я тогда точно хрен поверю в существование этой гребаной любви. Зря только с тем шаманом через костёр прыгал, да по степи голый бегал… — нервно тряс бородой братишка. — Вспомни Алину и еще раз посмотри на Майю. Тебе есть, с чем сравнивать. Нам всем есть, с чем сравнить.

— Я никогда не стал бы и не стану сравнивать Майю с Алиной, — резко отрезал я. — Это два совершенно разных человека.

— Так и я о том же, твою мать! — шлепнул братишка по столу ладонями и резко встал со стула. — Все со мной согласны, просто никто в глаза тебе ничего не хочет говорить, чтобы не ругаться с тобой.

Вздохнув, Матвей еще несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем махнул на меня рукой:

— Ладно. Делай, что хочешь. Один хрен, никого не слушаешь, — бросил он нервно и пошёл к холодильнику, из которого достал приготовленные еще до застолья контейнеры с едой и закинул их в микроволновку. — Майю только жалко. И Тимку. Хорошо, что он её мамой ещё не успел начать называть. Быстро забудет…

— Просто не лезь. Ладно? — едва держался я от того, чтобы не начать перепалку.

— Да понял я уже, — фыркнул Матвей. — Как я уже сказал, делай, что хочешь, а я пойду внучку Тюльпаныча покормлю. Потому что я — хороший.

— Иди, — выдохнул я устало.

Оперся локтями о стол и растер ладонями лицо, словно желая привести себя в чувство. Убрал со стола, помыл руки, ополоснул лицо холодной водой и, погасив в кухне свет, пошёл к лестнице на второй этаж, у подножия которой и застыл, когда взгляд уловил движение на диване близ камина.

В золотом одеянии, глядя на яркий огонь, у камина в одиночестве сидела Майя. Её лицо было расслабленно, в уголках пухлых губ виднелась легкая улыбка, а глаза отражали пламя и буквально блестели в полумраке гостиной.

Не хотелось ей мешать. Весь день было понятно, что она мечтала о том, чтобы вот так посидеть у этого камина, и вот, наконец, её маленькая мечта сбылась.

— Мирон Александрович? — окликнула меня Майя, едва я занёс на ступеньку ногу, чтобы подняться в комнату. — Вы уже спать идёте?