Влюбиться в эльфа и остаться в живых

Порой возникает мистическое ощущение, что ты не один в своей собственной квартире. Порой оно оправдывается самым неожиданным образом. Ты убеждаешься, что входная дверь заперта на ключ и завешена цепочкой, но осторожно, с первобытным страхом перед неизведанным и необъяснимым крадешься в соседнюю комнату, где выясняется, что ветер приоткрыл форточку. Невинная стихия не входит в разряд нарушителей и квартирных воров – и все же что-то изменилось в комнате, пока тебя не было, произошла перестановка, форточка распахнута, занавеска развевается, покатился и упал на пол карандаш, аккуратно сложенные в стопку бумаги развернулись веером по столу, словно кто-то провел рукой, в помещение ворвался шум проезжающих четырьмя этажами ниже автомобилей… Без свидетелей. Ветер ли? Что происходит в комнате, когда тебя там нет? Или, как поставил бы вопрос Федор Афанасьевич, издает ли падающее в лесу дерево звук, если его некому слышать?

А иногда чувствуешь из другой комнаты, что включен телевизор, даже если уже поздняя ночь, все передачи закончились и динамики не издают не единого звука. Но если в квартире очень тихо, телевизор наполняет воздух каким-то бесшумным белым шумом, статическим электричеством, воспринимаемым не ушами, а нутром. Что на самом деле происходит и в каком измерении?

Или, когда, протягивая палец к кнопке вызова лифта, точно знаешь, что кабина находится здесь, перед тобой, а не на каком-нибудь другом этаже, и при нажатии кнопки двери раскроются сразу, хотя лифт не оснащен индикатором с нумерацией этажей, и в шахте слишком темно, чтобы разглядеть провода на крыше кабины – это как? Шестое чувство? Может, предметы имеют свойство коммуницировать с нами способами, которым мы найдем объяснение, лишь одолев, наконец, эйнштейновскую теорию струн?

Или, к примеру, мелькнет отражение в зеркале. Твое собственное отражение, несомненно – хотя за этот короткий миг, уловив краем глаза показавшуюся в зеркальной копии твоей квартиры фигуру, ты не успеваешь в этом убедиться. И возвращаешься обратно по тому же пути, сравнивая ощущения – точно ли так все произошло секунду назад? Ты не уверен. И еще некоторое время оглядываешься через плечо на тени предметов, и неуютно чувствуешь себя, повернувшись спиной к пустому пространству, и нет-нет да бросишь неожиданный взгляд на зеркало из расчета застать отражение врасплох.

Чудесами такие явления вряд ли назовешь. Но если вдуматься – не является ли немое бормотание телевизора приподнятым уголком большой кулисы, фрагментом целого неведомого мира за арьерсценой?

Вечером седьмого апреля Женино ощущение, что он не один в своей собственной квартире, не имело никакого отношения к мистике.

Дверь в квартиру была открыта. Прихожая была завалена обувью, зонтиками и старыми газетами, которые кто-то спешно разбросал по полу, рыская в тумбочке. В гостиной тоже были видны признаки вторжения, а неяркий свет торшера, приглушенный колпаком красного плафона, отбрасывал на стену чью-то неподвижную тень.

Женя инстинктивно поискал тяжелый предмет и, не найдя ничего тяжелее неудобной телефонной книги, расшнуровал правый ботинок, стянул его с ноги и, подняв его высоко над головой каблуком вперед, сделал глубокий вдох. Еще сутки назад Жене даже и не пришло бы в голову ничего другого, чем покинуть квартиру как можно тише и уже на улице набрать «ноль-два» или прямой номер Николая Петровича. Но не сегодня. Прихрамывая на необутую ногу, он крался на красный свет, прокладывая тропу между раскиданными кроссовками, журналами, щетками для обуви и батарейками на полтора вольта. По мере его продвижения по пересеченной местности тень незваного гостя все больше показывалась из-за наличника. Еще три шага, и он окажется лицом к лицу со взломщиком. Два…

Фигура в гостиной пошевелилась, раздалось шуршание бумаги, и снова тишина. Женя не выдержал. Громко бухая левым ботинком по линолеуму и размахивая правым, он внесся в комнату на всех парах, возможно, крича нечленораздельно, но в последнем уверен не был.

– Ни с места, милиция! – объявил он возбужденно, как только пересек порог. Посреди учиненного здесь раскардаша в глаза первым бросился предмет, ему не принадлежавший. На тахте в неуклюжей позе развалилась авоська с продуктами – кусочек любимого им пошехонского сыра, примерно треть батона «Нарезного», початый пакет кефира и почему-то вскрытая, но аккуратно завернутая в пищевую пленку банка шпрот. Можно было бы предположить, что грабитель, помимо квартиры, решил обчистить еще и Женин холодильник, если бы Женя не знал наверняка, что с утра Дюша уже справился с этой задачей. Грабитель заорал женским голосом, разворачиваясь к нему лицом.

– Женечка! Как же ты меня напугал! – воскликнула Раиса Леонидовна.

И спрятала что-то за спину.