Влюбиться в искусство: от Рембрандта до Энди Уорхола

На дебютной выставке фовистов была одна картина, которая особенно шокировала зрителей — «Женщина в шляпе» Матисса. Люди не могли понять, почему у нее зеленый нос?! Через такие яркие контрасты Матисс и другие фовисты показывали, что самое важное для них — это цвет. За Матиссом, обвиняемым в неправдоподобности портретов, закрепилась знаменитая фраза: «Я пишу не женщину, а картину». На портрете изображена жена Матисса Амели Парайер, которая очень любила супруга, вдохновляла его, поддерживала и понимала, куда стремится его душа.

Другой фовист, Андре Дерен, «издевался» не только над своей женой, но и над друзьями. Он написал Матисса с разноцветным лицом. Дерен как будто наслаждается контрастами. Он экспериментирует, как химик, которому интересно соединить в колбе два элемента и посмотреть на реакцию. Такими исследованиями занимались все фовисты: помещали рядом несочетаемые оттенки — и радовались буйству красок на холсте.

Кстати, их вдохновителем был Поль Гоген, о котором речь уже шла в предыдущей главе. Он также упивался цветом и мог изобразить, например, розовую землю, которая раздражала публику.

Роднило Матисса с Гогеном и еще кое-что — оба любили путешествия. Анри посещал Восток, будто охотясь за солнцем. Он обожал Алжир, Египет, Марокко — ездил туда впитать сочные краски улиц.

Из первого восточного путешествия мастер привез картину «Арабский дом кофе». На ней нет никаких лишних деталей: все очень обобщено, как будто художник с помощью ультрамаринового цвета хотел передать атмосферу неги, которая наступает в то время, когда палит яркое солнце, а жара не выпускает гостей из отеля. Люди словно растекаются по кушеткам, пьют кофе, чай…

Восточные мотивы есть и в работе «Красная комната (Гармония в красном)». Тут надо сказать, что в Париже в начале XX века произошли два крупных культурных события. Во-первых, привезли выставку восточного искусства, на которую попал Матисс, очаровался этой эстетикой и загорелся желанием увидеть дальние страны вживую. Еще состоялась выставка африканского искусства, на которую сходил Пикассо, и после этого появился кубизм. Вот так культурный обмен вдохновляет искусство на развитие.

В «Красной комнате» все плоское, потому что фовисту было неинтересно изображать глубину пространства, как это делали другие художники на протяжении столетий.

Или, к примеру, картина «Красная студия» 1911 года. На ней нет композиционного центра, глазу не за что зацепиться. Это не потому, что Матисс не умел строить композицию: он специально нарушал правила и таким образом сообщал, что в искусстве для него ключевым является цвет.

На протяжении многих веков художники бились над тем, как нарисовать перспективу. А потом Брунеллески и Джотто сделали великое открытие и научились изображать глубину в пространстве. Спустя века пришел Матисс и заявил: «Это больше не актуально. Зачем в точности повторять мир вокруг? Давайте путешествовать в других мирах, где углы и пространство отсутствуют. Искусство ведь для того и создано, чтобы мы могли расширить горизонты, а не скучно копировать реальность».

Важный вопрос — откуда он черпал вдохновение? Вы будете удивлены ответом. Так случилось, что в жизни Матисса появился меценат — русский предприниматель и коллекционер Сергей Иванович Щукин, благодаря которому у нас в Эрмитаже и Пушкинском музее есть потрясающие собрания импрессионистов, Пикассо, Ван Гога, Матисса и Гогена.

По приглашению Щукина Матисс приехал в Москву, попал в Успенский собор и увидел наши русские иконы, в которых все пространство будто рвется изнутри наружу. Это называется обратная перспектива. Иконы так пишут, потому на них не повседневность, а мир Господа. Матисса это просто поразило, и он решил тоже изображать нереальный мир с помощью обратной перспективы.

Возьмем, к примеру, картину «Красные рыбки». Аквариум стоит далеко от зрителя, так что по идее он должен «уменьшаться» от расстояния. Он же, напротив, непропорционально большой, как будто стоит у самого нашего носа. Кажется, что линии, на которых художник строит композицию, сходятся не на линии горизонта, а внутри нас. Это и называется обратная перспектива.

У Щукина была огромная коллекция: 256 полотен художников начала XX века, включая 27 картин Матисса, 16 — Гогена, 13 — Моне, 50 — Пикассо. Свое собрание он комментировал с иронией: «Одни сумасшедшие нарисовали, а другой купил». Это очень тонко его характеризует. Он был очень продвинутым зрителем, порой не понимал картины, которые покупал — но безумно хотел постичь их замысел. Иногда он закрывался наедине с холстом Гогена или Пикассо, а потом выходил в истерике, потому что не мог понять, что хотел сказать художник. При этом он не считал работу мазней. Он чувствовал гениальность картины, пытался вступить с ней в диалог и уловить именно то послание, которое хотел сделать автор.