Влюбиться в мужа заново

И это снова посылает по телу толпу мурашек. Хочется выть от бессилия. Приходится напоминать себе, что всё сейчас может быть не настолько страшным и мы обязательно успеем вернуть эту дурёху обратно до того, как случилось что-то непоправимое.

– Ты что-то об этом знаешь? – уточняю я, когда наконец заставляю себя открыть рот и произнести хоть слово. Минуты в ожидании Шарапова текут мучительно медленно, но вот что странно – при мысли о том, что муж сейчас приедет и попытается помочь, накатывает успокоение.

– Об игре?

– И об игре, и о том, что Дана в ней участвует.

– О Дане не в курсе была… а игра… ну смутно знаю.

– Что именно?

– Ну это такое… в общем, действие на привлечение внимания. Ну и попытка доказать себе, что ты можешь.

– Можешь что?

– Быть самостоятельным.

Лиза произносит последние два слова тихо, словно боится тем самым окончательно меня уничтожить. И она права. Я не верю, что вот это всё происходит со мной. Не верю!

– Расскажи про игру подробнее, – прошу я, отчаянно пытаясь сдержать нотки истерики, которые так и прорываются наружу.

Лиза берёт паузу. Смотрит на меня с сомнением, а у меня в голове будто часовой механизм. И вот сейчас стрелки тикают и отсчитывают секунды. Секунды, когда мой ребёнок пропал невесть куда, а я ничего не могу с этим поделать.

– Есть группа подростков. Есть кураторы. Кураторы дают задания тем, кто хочет участвовать. Никто не заставляет вступать или играть, всё только на добровольной основе.

– Так…

– Нужно продержаться сутки.

– Что значит – продержаться?

– Ну пробыть сутки в одиночестве. Например, отправиться за город и там переночевать в лесу. Ну или в каком-нибудь заброшенном доме. Или остаться в городе и бродить сутки по центру, скажем.

– Прекрасно. Зачем это?

– Я же сказала – проверка на самостоятельность.

– И привлечение внимания?

– Да. Ну это мои мысли, зачем они это делают.

Лиза качает головой, растирает лицо ладонями. Вскидывает взгляд на меня и шепчет:

– Я действительно не знала, что она в этом всём участвует. Если бы знала – сказала бы.

– Я знаю, Лиз. Знаю…

Хочется закрыть глаза и расплакаться. Просто не видеть ничего кругом и реветь, будто у меня есть на это силы. Но в том и дело, что у меня их нет. Ни сил, ни возможностей. Ни права.

Шарапов приезжает минут через десять. Всклокоченный, в глазах неподдельный страх. А я стою напротив, открыв ему дверь и чувствую себя маленькой девочкой, чьи проблемы наконец сможет взять на себя кто-то другой. Кто-то большой и сильный.

Дима начинает командовать с порога. Сначала читает записку, потом – коротко вызнаёт о том, что случилось. Только сухие факты, ничего кроме. Набирает кого-то по телефону, перебрасывается короткими фразами, после чего усаживается за стол и взъерошивает пальцами волосы.

– Дана так и дружит с Викой? – спрашивает неожиданно, и я машинально киваю.

Надо же… он даже помнит, как зовут лучшую подругу дочери. И почему вдруг заговаривает о ней?

– Нужно поговорить с ней.

– А полиция?

Муж морщится и качает головой.

– Кто смог бы в этом помочь – уже оповещены. А менты вряд ли будут жопу свою со стула поднимать, по крайней мере, в ближайшие пару суток.

– Но она всего на сутки ведь… в игре.

– Вот именно. Поэтому собирайся. Мы едем переговорить с Викой.

Оставив Лизу ждать дома, на случай, если Дана всё же вернётся, мы с Шараповым мчимся к Вике. Должно быть, она уже в школе, но говорить с ней без родителей не стоит. Может, как раз они и смогут пролить свет на всё, что происходит. Даже если наша дочь пошла «играть» для того, чтобы обратить на себя внимание, они с Викой могли обсуждать это. А родители последней – услышать.

– Это я виноват, – тихо произносит Дима, когда мы выезжаем на дорогу. Ехать недалеко, но сейчас каждая секунда на вес золота. О том, что в этот самый момент может происходить с Даной, я стараюсь не думать.

– Конечно, ты виноват, – отвечаю приглушённо, отворачиваясь к окну. – У меня даже сомнений в этом нет.

Знаю, что сейчас Шарапов делает – сцепляет зубы до скрипа, потому что ему неприятно и больно осознавать это. А мне не хочется даже отчасти избавлять его от этих ощущений.

– Я хочу всё исправить.

– Мне кажется, я это уже слышала. Ну или что-то подобное.

– Я не понимаю, как сделать это правильно.

– Шарапов, блин… Ты понимаешь, что Дана пропала? Ты знаешь, что дети – ну или по крайней мере, наша младшая дочь – считают, что виновата в нашем разладе я? И что твои визиты, когда играешь в супер-папу, только всё усугубляют?

– Я понимаю, что Дана пропала! Если считаешь, что у меня волосы по всему телу дыбом от этого не встали – ты ошибаешься. – Дима паркует машину возле подъезда в дом Вики, растирает лицо ладонью и поворачивается ко мне: – И я не играю в супер-папу. Я просто пытаюсь всё наладить.

– Хреново пытаешься, Шарапов. Очень хреново!

Выхожу из машины и с силой захлопываю за собой дверцу. Он пытается всё наладить! Конечно, теперь-то самое время. Это же гораздо интереснее, чем просто изначально ничего не разрушать. Дима покидает автомобиль следом за мной. Ставит его на сигнализацию и мы вместе идём к родителям Вики.