Влюбиться в своего мужа

Меня тянуло вниз, в пустоту, которой ни конца, ни края не было видно. Словно я действительно сорвалась с тропы и теперь, падая, получила время осознать свои ошибки перед смертью. Подтверждая мои суждения, рядом со мной падали воспоминания, отображённые на золотых боках ядовитых яблок. Я видела себя пять лет назад, потерявшую контроль, окружённую чёрным пламенем и столкнувшую Линаину в пещеру гарпий, где, как я надеялась, она и сгинет. Я словила яблоко в ладонь, будто бы хотела прикрыть свой давний позор, но оно взорвалось у меня в руке, перепачкав её вязким золотым соком, от которого сейчас не было никакой возможности отмыться. В другом яблоке я увидела нашу поспешную свадьбу с Диром: белое платье, украшенное жемчужными нитями, распалось у всех на глазах, чего в действительности не было. Яблоко взорвалось и без моего касания, заляпывая соком мои глаза. В третьем яблоке я увидела отца и то, как он подкинул записку в мой карман. В четвёртом: Линаину и Дирлиха в наших покоях, только вот они страстно целовались, вместо того, чтобы целомудренно держаться за руки. В пятом: себя, что добровольно откусила от ядовитого плода.

Меня стукнуло об пол, и ощущалось это так, как будто я с кровати упала, а не с неизвестной высоты, падения с которой хватило на мыслительный процесс. Я поднялась, поняв, что стою на чёрно-белой плитке, подобной шахматной доске, а вокруг меня — зеркала вместо стен. Все они отображают перепуганную зарёванную девчонку в ночном платье и всю перепачканную в золотом яблочном соке. Она просто не может, не должна быть мной, хотя и повторяет любое моё движение. А ещё я точно знаю, что это лишь плод моего безумного воображения, лишь грёзы, лишь влияние яда. Возможно, именно потому, что всё это — влияние яда, никакие щипки не помогают мне проснуться.

От нечего делать я начала обходить комнату по кругу, однако кроме шахматного пола и зеркал вокруг меня ничего не имелось, даже воспоминания, заключённые в падающих яблоках, исчезли, оставив меня в звенящей тишине, которой я боялась точно так же, как и нагромождения шумов, даже больше, пожалуй, потому что от неё не укрыться, просто зажав уши. Я упёрлась руками в стёкла, справляясь с участившимся дыханием — и провалилась в зеркальную гладь.

На этот раз полёт был совсем не долгим и окончился в воде, в которую я рухнула, не успев сообразить задержать дыхание. Небесно-голубая вода сомкнулась надо мной, тяжесть собственного тела тянула вниз… пока кто-то не ухватил меня за руку и не вытащил одним резким сильным рывком на поверхность, а после помог грести к песчаному берегу, где я и закашлялась. Для сна, даже предсмертного, всё здесь было слишком реальным. И налипшие на лицо мокрые волосы, и песчинки, забившиеся под ногти, и холод, пробирающий только что выбравшегося из холодной воды на берег.

Кто-то накинул мне на плечи плащ, и я вспомнила о своём спасителе и о том, что больше не одна в своём предсмертном сне.

— Дирлих? — мой голос был преисполнен надежды. Может, это что — то другое, а не моя предсмертная грёза?

Мой муж сидел на белом песке в мокрых брюках и рубашке, с его тёмных волос капала вода, стекала за такой же мокрый шиворот.

— С возвращением домой, моя Пиковая Дама, — он улыбнулся мне так, как улыбнулся бы Лене, и склонил голову в приветственном поклоне.

И именно эта улыбка его и выдала. В реальности Дирлих не стал бы улыбаться мне так, там его улыбка всегда была несколько натянутой, никак не счастливой и нежной.

— Домой? — потерянно спросила я, потому что, хоть и спала, совершенно не представляла, куда ядовитый сон меня закинул. — А куда это — домой?

— Моя леди, что же она с вами сделала?! — Дирлих подался ко мне вперёд, обхватывая руками лицо и заглядывая в глаза.

— Кто она? — а можно мне хотя бы умереть спокойно? О таких последствиях ядовитого сна и пребывания полумёртвой меня никто не предупреждал!

— Червонная Королева, конечно же, — при упоминания этой загадочной личности в голосе Дирлиха явственно слышались презрение и ненависть. — Так что Лина с тобой сделала, Изи?

— Лина… сделала… со мной? — если бы это не было предсмертной мукой, я бы мысленно вовсю упрекала себя за идиотское, заторможенное поведение.

Дирлих нахмурился, что ему нисколько не шло, после чего вдруг притянул меня к себе чуть ближе и коснулся губами, как раскалёнными, моего холодного мокрого лба. Вызванный им табун мурашек стремительно пробежался по коже.

— Вставайте, моя леди, — Дирлих первым поднялся с влажного из-за стекающей с нас воды песка и протянул мне руку, помогая подняться. — Вас нужно отвести к Чеширскому Коту. Кому, как ни этому пронырливому демону знать, что с вами случилось и как это исправить.