Влюбленная Джейн

Потом он, извинившись, опять ушел по каким-то делам. Она проводила его взглядом, толком не понимая, каким чудом все разрешилось. Только что она была в безвыходном положении нарушительницы границ, пойманной на месте преступления, и готовилась к немедленному изгнанию из дома. А теперь они с Фредом вновь стали друзьями, и даже больше – товарищами по перу. Он тоже писатель. Ему, как и ей, знакомы радости и муки творчества, знакомо желание поставить на кон собственную душу – лишь бы книга удалась!

Джейн начала ощущать какое-то смятение, странную внутреннюю неустойчивость, которой раньше не чувствовала. Неловкость между нею и Фредом не исчезла, однако смягчилась и к тому же дополнилась чем-то более глубоким и тревожным. Он стал смотреть на нее по-новому и по-новому держаться в ее присутствии. Она тоже к нему переменилась. Они сблизились, как будто что-то пережили вдвоем – впрочем, в каком-то смысле так и было. Но вместе с тем между ними возникла и новая отчужденность: то, что они теперь знали друг о друге, или то, что чувствовали, словно бы заставляло их вести себя осторожнее, и от этого напряженность только возросла.

Частью своей души Джейн желала никогда больше не видеть Фреда, чтобы все эти ощущения не тревожили ее. Сейчас ей следовало думать о более важных вещах – о том, как вернуться домой и написать свои романы. Мысли о мужчине только мешали достижению этой цели.

Джейн попыталась напомнить себе о недостатках Фреда и несколько минут мысленно составляла список всего того, чем он ей не нравился, однако это не помогло. Тогда она решила отвлечься: снова взяла Фордайса и заставила себя приняться за очередную проповедь.

Вечером Джейн пришла на кухню, чтобы поздороваться с Софией, и, привлеченная блеском стеклянной дверцы, взглянула на шкафчик, где хранились под замком ее книги. Вместо пяти томиков в стопке осталось только четыре. Исчез еще один роман – «Разум и чувства».

– Это вы его убрали? – спросила Джейн у Софии.

Та покачала головой и потянулась за очередной бутылкой вина.

– Ничего не понимаю. Мы же вроде все правильно делаем. Вы ведь не выходили из дома?

– Нет.

– Не вступали с двадцать первым веком ни в какие опасные контакты?

– Не припомню ничего такого, – ответила Джейн. – Я весь день сидела здесь и ни с кем, кроме вашего брата, не говорила.

– Это вряд ли могло повредить.

Джейн кивнула, промолчав о вторжении в комнату Фреда, о его рукописи и обо всем остальном. Едва ли эти ее прегрешения были причиной исчезновения романа.

– К сожалению, Джейн, – сказала София, – я не продвинулась в своем квесте. Потратила весь день на попытки вернуть мужа и спасти карьеру. Зато сейчас я кое-что предприму.

– Нет, София, дело не в вас. Это я вела себя неправильно, – сказала Джейн и сглотнула. Ее мучило чувство вины.

София покачала головой и уперлась руками в бока:

– Пора переходить к решительным мерам.

– Что вы задумали? – спросила Джейн с тревогой.

– Я опять пойду в библиотеку. Только в другую.

Глава 31

София вошла в атриум библиотеки Бристольского университета, чувствуя себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Четырехэтажное краснокирпичное здание было битком набито книжными стеллажами, микрофишами в ящиках и мужчинами в кардиганах. В этом храме литературы среди серьезных начитанных людей Софии было неуютно, ведь сама она давненько ничего не читала, кроме газетных статей о собственной персоне (в одном из последних материалов речь шла о размере ее задницы). София даже боялась, что ее попросят удалиться.

Вообще-то так было не всегда. В детстве она любила читать: одну за другой глотала книги Джуди Блум, расследовала преступления вместе с Великолепной пятеркой[15], путешествовала по удивительной стране Льюиса Кэрролла и страстно полюбила обувь с легкой руки Ноэль Стритфилд[16]. (А однажды Софию отправили на каникулы в Блэкпул, и со скуки она прочла телефонный справочник от Эй до Эм.) Любимой ее писательницей была Джейн Остен… Правда, с тех пор, когда София зачитывалась «Гордостью и предубеждением», прошло столько времени, что можно было совсем разучиться читать.

Зайдя наугад в один из залов, она уныло побрела вдоль видавших виды стеллажей. Надписи на корешках были ей незнакомы. Она заблудилась.

– Вам помочь? – прошептал кто-то невидимый.

София заглянула поверх томов, стоявших на уровне ее глаз, в соседний коридор и увидела библиотекаря, который вез тележку с книгами в полиэтиленовых обложках.

– Нет, спасибо, – сказала София и притворилась, будто изучает содержимое ближайшей полки.

– Вас заинтересовал альманах украинской поэзии? – спросил библиотекарь, проследив за ее взглядом. – Прекрасный выбор! Очень много стихотворений о картошке. Я их обожаю. Держу карманное издание на прикроватной тумбочке. – София раздраженно уставилась на этого незваного помощника: черная рубашка, мятые черные брюки… Парень выглядел немодно и даже неопрятно. – Ах, уж и пошутить нельзя! – сказал он.

– Спасибо. Я действительно справлюсь сама.