Влюбленная в тебя

– Что именно? – насторожилась Мэдди.

И в тот же миг она услышала его тихий голос прямо над ухом:

– Если вы – такая завидная добыча, то почему же вас до сих пор никто не поймал? – Его теплое дыхание пощекотало ей висок, затем скользнуло вниз по шее.

– Вероятно, по той же самой причине, что и вас.

– Не понял.

– Ну, вы ведь тоже не хотите, чтобы вас поймали, верно?

– Дорогуша, все женщины мечтают быть пойманными. – Его ладони скользнули вниз, к ее локтям, затем снова вверх, по руке. – Все женщины мечтают о белом свадебном платье, заборе из штакетника и об отце для своих детей.

– Говорите, все? Вы что, знакомы со всеми женщинами на свете?

Ей показалось, что он улыбнулся.

– Я их повидал достаточно.

– Да, мне говорили.

– Не следует верить всему, что вам говорят.

– А вам не следует верить, что все женщины только и мечтают о том, чтобы завести личного самца-производителя.

– И вы не хотите, чтобы я стал вашим личным самцом-производителем?

– Нет, не хочу. И это вас шокирует, правда?

Он рассмеялся. И этот тихий рокочущий смех отдавался у нее в висках.

– От вас вкусно пахнет. – Она почувствовала, как он потянул носом воздух.

– «Немецкий шоколадный торт».

– Что?..

– «Немецкий шоколадный торт» – это для ванны.

– Сто лет не ел немецкого шоколадного торта. – Мэдди ошибалась, когда думала, будто прикосновение его пальцев было ее самым острым сексуальным переживанием за долгое время. Вот это – легкое дуновение в волосах, прикосновение рук к плечам – грозило довести до оргазма. Что делало ее в собственных глазах особенно жалкой. – Вы пробуждаете у меня аппетит, – прошептал он ей в ухо.

– Страсть к тортам? К десертам?

Его ладони легли ей на плечи, затем снова скользнули к локтям.

– Нет, к главным блюдам.

– Дядя Майк! – позвал Трэвис – Когда начнется городской салют?

Майк поднял голову. На мгновение его руки сжали ее еще крепче, а потом она оказалась на свободе.

– С минуты на минуту, – ответил он, отходя от Мэдди.

Секунду спустя земля вздрогнула от серии мощных залпов, и ночное небо вспыхнуло огромными шарами разноцветных огней. Софи Аллегрецца нажала кнопку стереосистемы, и ночь наполнилась звуками акустической гитары Джими Хендрикса, выводившей национальный гимн – «Звездно-полосатое знамя». Лесные обитатели попрятались кто куда, когда над озером десятками стали взрываться ракеты, запущенные со всех сторон, – они состязались с пиротехническими чудесами, которые устраивали городские власти.

Добро пожаловать в Трули! Шок и благоговение!

– Весело тебе было, Трэвис?

Из другого угла грузовика последовал затяжной зевок.

– Ага… Может быть, на следующий год я смогу запустить большой фейерверк.

– Может быть. Если будешь держаться подальше от неприятностей.

– Мама сказала, что если я буду хорошо себя вести, то смогу завести щенка.

Майк свернул в переулок и вскоре остановил машину возле дома Мэг, рядом с ее «фордом-таурус». Собака – это удачная мысль. Мальчику нужна собака.

– Какого щенка тебе бы хотелось?

– Мне нравятся черные с белыми пятнами.

В доме горел свет, и единственная лампа освещала веранду. Они вместе вышли из машины и направились к ступенькам. Близилась полночь, и Трэвис едва волочил ноги.

– И как долго тебе нужно продержаться?

– Один месяц.

Мальчишка и недели не мог прожить, чтобы у него не возникало проблем с матерью.

– Что ж, просто придержи язык. Тогда, возможно, все получится. – Майк распахнул дверь перед племянником.

Мэг сидела на кушетке в белой ночной рубашке и пушистом розовом халате. Слезы лились из ее зеленых глаз, когда она оторвала взгляд от того, что было зажато в ее руке. Вымученная улыбка заиграла у нее на губах, и страх тяжелой ношей лег на плечи Майка. Было ясно: сегодня – одна из «этих ночей».

– Ты видела салют? – Трэвис если и заметил слезы матери, то виду не подал.

– Нет, милый, я не выходила. Но я слышала. – Она встала, и Трэвис обхватил ее руками.

– Салют был такой огромный!..

– Ты хорошо себя вел? – Мэг положила ладонь на макушку сына и взглянула на брата.

– Да, хорошо, – ответил Трэвис, и Майк утвердительно кивнул.

– Замечательно. Ты послушный мальчик.

Трэвис поднял голову.

– Пит сказал, что я мог бы остаться у него на ночь, а его мама сказала: «Как-нибудь в другой раз».

– Посмотрим. – Как и их мать, Мэг была красавицей с гладкой белой кожей и длинными черными волосами. И, как у матери, ее настроение менялось самым непредсказуемым образом. – Надевай пижаму и иди спать. Через минуту я приду поцеловать тебя на ночь.

– Ладно, – сказал Трэвис, зевая. – Спокойной ночи, дядя Майк.

– Спокойной ночи, приятель. – Майк едва не поддался порыву – хотелось немедленно сбежать от сестры. Сбежать подальше от того, что сейчас неминуемо произойдет.

Мэг проводила сына взглядом, потом протянула к брату руку и разжала пальцы.

– Вот… Я нашла мамино обручальное кольцо.

– Мэг, дорогая…

– В тот вечер она сняла его и оставила на ночном столике, прежде чем пойти в бар. До этого она его никогда не снимала.

– Я думал, что ты никогда больше не будешь рыться в ее вещах.