Влюблённые

Губы Алекса скривились в болезненной ухмылке – они готовы заплатить журналистам, лишь не было скандала, но наверняка порадовались, что он оказался в самой дешёвой больнице города. Родительская любовь – странная штука.

– Мистер Куэрво.

Пожилой дворецкий, сведя к переносице свои седые кустистые брови, навис над Алексом коршуном.

– Что такое?

– Ваш отец хочет вас видеть. Он в кабинете.

Алекс помедлил, ухватившись взглядом за то, как Амелия посмотрела на него, прежде чем снова уткнуться в утреннюю газету. Отец почти никогда не приглашал ее в кабинет, предпочитая проводить разговоры с дочерью в библиотеке. Коротко кивнув, Алекс вытряхнул из чашки последние капли кофе, игнорируя недовольное лицо Амелии и смирившееся подобным отсутствием манер дворецкого, и неспешно направился наверх, останавливаясь около каждой картины, рассматривая каждую ступеньку под ногами и иногда просто возвращаясь назад, чтобы проделать заново весь путь. Желудок при этом надрывно урчал, намекая, что неплохо было бы все-таки съесть предложенный бутерброд, но гордость не позволяла Алексу вернуться.

На втором этаже он все-таки столкнулся с матерью и, прежде чем она успела отвесить ему замечаний из-за внешнего вида, скрылся за приоткрытой дверью кабинета отца.

Воздух в комнате был душный, затхлый и старый. Все, как Алекс и помнил. Он не был тут с прошлого лета и надеялся, что встретится с отцом в этой обстановке еще нескоро, потому как каждый подобный визит заканчивался для Александра Куэрво нежелательными последствиями, будь то отъезд в частную школу, подобранный для обучения университет или же новости, что он будет проходить практику в семейной фирме. Каждый раз Алекс с замиранием сердца ждал, что родители придумают на этот раз, чтобы еще больше отдалить от себя своё ненаглядное чадо.

Но Александра Куэрво не жаловался. Отсутствие родительского внимания он с лихвой покрывал деньгами, сигарами и девушками. Как оказалось, страдать, обложившись пачками долларов было намного приятней, чем с парой центов в кармане.

Отец ссутулился над столом. Его некогда черные волосы теперь были белыми, как только выпавший снег, напоминая Алексу насколько он далёк от того, кем когда-то был его отец. Диего Куэрво было без одного месяца семьдесят лет. Он женился достаточно поздно, и Александр не мог решить, чем это было: деловой практичностью или же глупостью выжившего из ума старика. Диего не сразу заметил его приход: он продолжал копошиться в бумагах, поднося их практически к самому лицу, словно так ему могло хоть что-то быть видно.

Рука Алекса слепо зашарила по стене, и через секунду щёлкнул выключатель. Диего вскинул головой, прищурился, а затем его побелевшие – даже они выцвели за эти годы – губы растянулись в улыбке. Он дрожащей рукой указал на кресло напротив и отложил в сторону перьевую ручку. Он даже не заметил, в каком виде Алекс заявился в его кабинет. Но это было и к лучшему.

– Садись, Александр. Нужно серьёзно поговорить.

Алекс недовольно покосился на стопку бумаг на самом краю стола и, пока отец нагнулся к ящику, осторожно передвинул ее.

– Твой дед, Даниэль, – прокряхтел Диего, копошась в столе, – был хорошим человеком. Тебя назвали в его честь.

– Знаю. Ты каждый раз мне об этом напоминаешь. – Александр надеялся, что его голос звучит не слишком раздражённо, но отец его даже не слушал.

– Поднял нашу семью на ноги после смерти брата. Положил жизнь на то, чтобы мы с тобой могли сейчас сидеть и разговаривать. Он ведь поздно женился. В сорок четвёртом. На очень милой родственнице из Испании. Жаль только, что детей она ему так и не родила. Ну это ты и сам знаешь.

Наконец Диего выпрямился и, сдунув пыль со старого фотоальбома, открыл его где-то на середине. Свадебная фотография его деда: Даниэль Куэрво, его жена Анна и шафер в военной форме, чьё лицо по неумелости фотографа смазалось, так что рассмотреть его было невозможно. Внизу маленькая подпись «Июль, 1944» и размашистая роспись – такая же была у самого Александра. Диего ткнул пальцем на задний план, где за спинами сбоку примостилась невысокая смуглая женщина – ее аккуратные черты лица выделялись на фоне крупного носа невесты, и подходила она Даниэлю намного больше, чем Анна.

– Моя мать была пуэрториканкой. – Диего еще раз ударил пальцем по смуглой женщине за плечом Даниэля. – Вроде. Любовница отца даже после его свадьбы. Была с ним с тридцать третьего. Но я никогда ее не видел. Это и к лучшему. Твоя бабушка святая женщина. Воспитывала меня, как собственного ребёнка.

– Ты этого никогда не рассказывал, – Александр был искренне удивлён, но все же не смог стереть со своего лица насмешливое выражение и поспешил перевести тему на основателя их небольшой династии: – А твой отец? Каким он был?