Влюбленные лжецы

— …Пол, боюсь, у нас тут вышла накладка со временем, — сказала она. — Видишь ли, завтра у меня последний день перед отпуском, и я понятия не имела о твоем приезде, вот и договорилась с одним человеком провести вместе неделю в Блэкпуле. Но завтра вечером, если хочешь, мы можем еще пообщаться… Хочешь, приходи ко мне: посмотришь, как я живу, поужинаем вместе или займемся еще чем-нибудь.

— Чудесно, обязательно приду.

— Вот и хорошо. Приходи. Ужин будет не слишком обильный, но можно сегодня поужинать поплотнее. Боже мой, я такая голодная, а ты? — Пол заметил, что за время войны многие английские девушки приучились восклицать «боже мой».

Она повела его в заведение, о котором отозвалась как о «хорошем ресторане, который снабжается с черного рынка». Это было теплое, запирающееся на замок помещение на верхнем этаже дома, почему-то напомнившее о тайных сборищах. Там они сидели в окружении американских офицеров и пришедших с ними женщин, щедро насаживая на вилки обильные куски того, что Марсия называла стейком из конины. Странно, но в присутствии друг друга они робели, словно дети, попавшие в чужой дом. Однако уже в следующем на их пути пабе они дали волю воспоминаниям.

— Странно все это, — говорила Марсия, — сначала я здорово скучала по папе, и это даже походило на болезнь, а потом вдруг получилось, что я даже забыла, как он выглядит на самом деле. И в последнее время… в общем, не знаю. Его письма кажутся мне… какими-то навязчиво-пустыми. Бессодержательными, что ли, скучными…

— Ну да, он очень… да.

— А однажды, во время войны, он прислал мне брошюры о венерических заболеваниях, выпущенные Американской службой здравоохранения. Знаешь, по-моему, это не слишком тактичный поступок, как ты считаешь?

— Да… разумеется.

Зато выяснилось, что она помнит и электропоезд, и бумажных кукол. И тот жуткий прыжок с ветки клена… «При этом самым страшным оказалось то, — призналась она, — что, падая, ты попутно снес еще один огромный сук!» И разумеется, она помнила, как сидела одна в машине в тот день, когда их родители скандалили в доме. Она даже не забыла, как Пол вышел из дома и подошел к автомобилю, чтобы попрощаться с ней.

В конце вечера они перебрались в другое заведение, и там она принялась рассказывать ему о своих планах. Пожалуй, в следующем году она могла бы вернуться в Штаты и там поступить в колледж, о чем настоятельно просил ее отец. Но также существовала вероятность, что она быстро бросит учебу, чтобы выйти замуж.

— Вот как? Не шутишь? А за кого?

Она ответила ему мимолетной улыбкой, и в первый раз он заметил неискренность у нее в лице.

— Я еще не решила, — объявила она. — Видишь ли, предложений поступило бесчисленное множество… Ну или почти бесчисленное.

Тут она достала из сумочки большой дешевый американский бумажник, вроде тех, в которых предусмотрено множество кармашков для фотографий, которые можно листать, как странички. Одно лицо сменяло другое, то улыбающееся, то серьезное, и почти на всех снимках виднелась пилотка в дополнение к эйзенхауэровскому мундиру, — целая галерея американских солдат.

— Вот это Чет, — щебетала Марсия, — он милый и теперь уже вернулся в Кливленд. А это Джон, он скоро уезжает домой, в маленькой городок на востоке Техаса; ну а это Том, просто душка…

В бумажнике было всего пять-шесть фотографий, но казалось, что их больше. Один парень из Восемьдесят второй авиадесантной, весь в орденах, действительно выглядел впечатляюще, зато другой, рядом с ним, принадлежал не то к вспомогательному, не то к обслуживающему персоналу — эдакие «синезвездные коммандос». К таким ребятам Колби привык втайне испытывать неприязнь.

— Ну и что, какая разница? — спросила она. — Лично мне все равно, что он делал или не делал на войне; какое это имеет отношение ко всему остальному?

— Ладно, наверное, ты права, — проговорил Пол, пока она убирала бумажник, и пристально посмотрел на нее. — Но, Марсия, разве ты влюблена в кого-то из этих парней?

— Ну разумеется, — ответила она. — И потом, это же просто, разве не так?

— Что просто?

— Быть влюбленной, когда он милый и нравится тебе.

Эти слова дали ему пищу для размышлений на весь ближайший день.

Следующим вечером, явившись по приглашению «поужинать или заняться чем-нибудь еще», он с мрачным видом осмотрел опрятное, скудно обставленное жилье Марсии, а также познакомился с ее соседкой — девушки вскладчину снимали квартиру. Ту звали Айрини. На вид ей перевалило за тридцать, и по ее взглядам и улыбке безошибочно угадывалось, что ей нравится жить с более молодой соседкой. С первых же минут знакомства она вогнала Колби в краску, сказав про него: «Ах, какой красавчик», а потом засуетилась и прямо-таки запорхала, когда Марсия принялась расставлять напитки — содовую, причем безо льда, и американский «смешанный виски».

Ужин оказался гораздо менее торжественным, чем он ожидал, — запеканка, приготовленная из «Спама»[13], картофельных чипсов и порошкового молока. Пока они сидели за столом, Айрини громко хохотала над тем, о чем рассказывал Пол и что, по его мнению, вовсе не являлось таким уж забавным.