Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)

Мы подошли к зданиям парламента. Амелия поинтересовалась, как и многие до нее, не устал ли Ричард держать в поднятой руке меч[21]. У него наверняка уже что-то наподобие писчего спазма – в те времена великие могли похвастаться не только всевозможными достоинствами, но и всевозможными недугами. «Мы с королем Ричардом…» – оброню я при друзьях…

– А палата общин сейчас заседает? – спросила Амелия.

– Да, пишут для нас законы.

– Для нас? Для вас. Меня они не касаются.

– Но возможно, в один прекрасный день они коснутся нас обоих, – отважился я.

– Вы имеете в виду, что я могла бы стать подданной вашей страны?

– В общем, да.

– Каким образом?

– Законным, – начал было я. – Впрочем, это всего лишь предположение. Не хотите ли чаю?

Глава VII Кондитерская «Эй-Би-Си» [22]

Когда Амелии было двенадцать, дядя угостил ее чаем в «Эй-би-си». Уж не знаю, сколько булочек-сконов она в тот раз съела. Как вы понимаете, милые детские приключения всегда обрастают легендами. В ее ближайшем окружении этот случай вошел в поговорку: о нем вспоминают не иначе как «Амелия и сконы», и он призван служить не меньшим уроком, чем «король Альфред и пироги»[23]. (Эх, старина Альфред, пироги-то подгорели!)

Но это было давно, и с того почти рокового дня Амелия больше никогда не заходила в «Эй-би-си». Тем не менее после посещения Вестминстерского аббатства она попросила угостить ее чаем именно там.

– Наверняка там ничего не изменилось, – заявила она.

Так и вышло.

Дрожа от волнения, Амелия переступила порог кондитерской. Не знаю, чего такого особенного она ожидала. Я так и не узнал, что, собственно, произошло в первое посещение. Конечно, если съесть семнадцать… Нет, лучше не воображать этой страшной картины.

– Сконы с маслом и чай на двоих, – заказал я.

– Я думала, вы шотландец, – удивилась Амелия.

– Э-ге-гей, милашка! Вот те на, англы мы, англы. Зовут меня Норвал[24], отец мой пас гусей на склонах Грампианов… Впрочем, если мой отец и пас где-нибудь гусей, то разве что на Примроуз-Хилле[25].

– В любом случае они называются скуны.

– После семнадцатого скона они вполне могли превратиться в скуны.

– Их было вовсе не семнадцать, Тедди.

– Семнадцать – это такой символ преувеличения.

Нет, я категорически отказываюсь называть их скунами.

Однажды со мной произошел случай, о котором я не преминул рассказать Амелии. Он подтверждает благородство моей души. Я выступил в нем в очень выигрышной роли. Не из самодовольства я привожу его здесь, но для блага и пользы остальным.

Давным-давно в кондитерской «Эй-би-си» работала официантка родом из Шотландии. Она была новенькой, но мои предпочтения все в кондитерской знали. Однажды я не мог сделать выбор и полностью доверился ей.

– На ваше усмотрение, – сказал я.

И услышал следующее:

– Скуны или хлеб с маслом и медом?

Так. Я хотел «сконы». Но раз уж она произнесла «скуны», я не мог ее поправить и сказать: «Будьте добры, принесите мне сконы». Я не хотел, чтобы она испытала ощущение неполноценности в связи с шотландским происхождением. Вы, конечно, оценили мое великодушие? Но и произнести «скуны» я тоже не мог. При одной мысли об этом во мне вскипала английская кровь. И я выдавил из себя: «Хлеб с маслом, пожалуйста», – хотя ни того ни другого мне не хотелось.

Амелия сочла, что это очень мило с моей стороны.

Я считаю, что являюсь первооткрывателем сконов с медом. Нет, конечно, существует рассказ о том, как «королева в спальне хлеб с вареньем ест»[26]. (Впрочем, я наверняка путаю историю Паучихи и Мухи[27] с приключениями Червонного Валета, который «семь кренделей уволок».) Но мед на поджаренных сконах из «Эй-би-си» – мое изобретение. Причем именно во множественном числе. Дело в том, что сконы в «Эй-би-си» размером и весом соперничают с древнегреческими метательными дисками. Если я узнаю, что вы в один присест съели два скона с медом (общей стоимостью шесть пенсов[28]), я пожертвую целый шиллинг любому благотворительному обществу на ваш выбор. Как говорится, все по-честному, деньги назад забрать нельзя. А для честного пари, надеюсь, вполне достаточно и такого уведомления.

Амелия заказала ежевичное желе. Плакали мои денежки.

Притягательность «Эй-би-си» в ее разносторонности. Как-то раз я наслаждался скромным ленчем (булочкой с маслом), а за соседний столик сел мужчина и попросил жареной рыбы.

– Рыба кончилась? А, тогда… Дайте подумать. Тарелку овсянки и яблоко.

После этого он мог спокойно потребовать шипучий лимонад и жестянку монпансье, будь на то его желание.

– В кондитерской «Принц» такого и не ждите, – поведал я Амелии. – Тарелку овсянки – да, возможно, шипучий лимонад под другим названием – несомненно, а вот насчет монпансье сомневаюсь. Кстати, если поразмыслить, то одной тарелки каши мало для ленча.

– Что такое шипучий лимонад?

– Не путайте с шипучим аспирином.

– Я закажу, ладно?

– Только не при мне, – твердо ответил я.

– Тогда вы закажите. Что, боитесь?

– Нет, не боюсь.

– Тогда закажите.

– Не сейчас. Если вас устроит, давайте отложим до другого раза.

– Хорошо. Только не забудьте.