Влюбленный

— Я не знаю, о чем вы говорите! — сказал я. Никакой Светланы у меня не было.

— Ну хорошо, сука, я еду!

Этот парень угрожал мне несколько ночей подряд. Пришлось вооружиться ножом и поджидать его у двери. Оказалось, он недавно вышел из тюрьмы и девушка по имени Света была для него и впрямь светом в окошке. К счастью, рецидивист не знал моего точного адреса. Он рычал в трубку, плевал, рвал телефонный провод на куски, но Света к нему не возвращалась. Осторожно выведав у парня телефон этой неверной особы, я позвонил ей.

— Вы знаете такого-то? — спросил я у нее.

— Знаю. А вы кто такой?

Я назвался.

— Не может быть! Правда? — захихикала Света.

— Ваш приятель думает, что вы со мной спите.

— Он сумасшедший. Не обращайте внимания! — хохотала она. — Послушайте, а вы не шутите? Вы правда Нахапетов?

— Да.

— Вот здорово! Я никак не могла отшить этого дурака. И сказала, что у меня уже кто-то есть. А он: «Кто такой? Кто такой?» А я недавно видела «Влюбленных», вот и влепила ему. Он после этого шесть раз фильм посмотрел. Ревнует страшно!

— Он грозит меня зарезать!

— Да, он такой, он может! — надрывалась от смеха Света.

Я повесил трубку.

Вообще ночи на проспекте Мира были беспокойные. Девочкам с междугородной телефонной станции стал известен мой телефон. Глубокой ночью от нечего делать они стали названивать мне. Из трубки доносились их смешки, прерывистое дыхание, потом почти всегда одно и то же:

— А что вы сейчас делаете?

— Сплю! — резко отвечал я и швырял трубку на рычаг.

— Зачем вы повесили трубку? Давайте поговорим.

— Я хочу спать.

— А мы хотим… — они приглушали голос, — мы хотим с вами побаловаться. В кровати. Можно?

— Я вот сейчас позвоню вашей главной…

Письма от поклонниц приходили в огромном количестве. Фотографии, признания в любви, клятвы. Убежден, что подобные письма получают все актеры, которые играют героев в фильмах о любви. У меня был целый набор таких: «Нежность», «Влюбленные», «Поздняя любовь», «Прости нас, первая любовь», «Раба любви», «Сужу тебя любовью». Можно подумать, что я ни о чем, кроме любви, не думаю и всегда готов к новым приключениям.

Быть известным, конечно, приятно, но популярность — это еще и жизнь на виду. А это подчас раздражает!

В ресторане:

— Вы не могли бы подойти к нашему столу?

— Извините, я ужинаю…

— Проникнитесь. У моей жены день рождения. Бокал шампанского — и вы свободны.

— Я не пью.

— Да будет вам.

За столом:

— До дна, до дна!

— Еще рюмочку!

— Еще разок!

В метро:

— Ты уверена, что это он?

— Точно, тебе говорю!

— Я думала, он высокий. Фу…

В церкви:

— Это вы?

— Я.

— Я вас не узнала: вы так потолстели.

В компании:

— Хорошо зарабатываете?

— Неплохо.

— «Жигули» в день?

— Нет, конечно…

— А если меньше, на кой черт это тогда надо?

В собственном доме:

— Кто такая?

— Не знаю.

— Не знаешь? А почему она глаз с тебя не сводит?

— Наверное, живого артиста не видела.

— Ври больше!

Конечно, известному человеку легче жить, нежели неизвестному. Позвонишь — ответят, постучишь — отворят. Артисты народ неглупый: они извлекают некоторую пользу из своей популярности.

С инспектором ГАИ:

— Нарушаете!

— Извините. Со съемок еду.

— Со съемок? То-то, я смотрю, знакомое лицо.

— Я такой-то.

— Ух ты! А я только недавно ваш фильм видел!

В магазине:

— Всё, граждане, очередь не занимайте, больше нету.

— Извините, не узнаёте меня?

— Лена! Лен! Смотри, тут артист! Вам что надо?

— А вот то самое, что кончилось.

— Конечно! Лена, отпусти ему.

На студии:

— За роль вам причитается пятьдесят тысяч.

— Всего? До свиданья.

— Подождите, куда вы? Сколько же вы хотите?

Подобных сцен множество. Однако, вспоминая былое, я все же никак не могу ответить определенно: благополучно ли я прошел так называемое испытание «огнем, водой и медными трубами»? Житейские трудности, травмы и потери закалили мою душу, несомненно. Но вот испытание медными трубами, прославляющими и возвеличивающими, — не очерствили ли они мое сердце, не затуманили ли взор, не сбили ли с пути? Это еще вопрос.

С ранних лет я знал, что известность артиста недолговечна. Артист — не Толстой и не Мопассан. Не Моцарт и не Чайковский. Он — лицедей. Его помнят, пока идут спектакли с его участием или фильмы. С годами образ его стирается в памяти, с трудом припоминаешь его роли, а потом и вовсе забываешь. Даже на моем веку некоторые славные имена канули в Лету. Увы! Артист — это бабочка, завораживающая тебя великолепной расцветкой. Любуйся ею, пока она жива.

Так рассуждая, я и приплыл к незнакомым берегам, к границам новой профессии. В режиссуре я еще не знал славы и вполне мог оказаться последним среди последних. Я был никто. Возможно, что именно эта трезвая самооценка и уберегла меня от упоения собой и своими ярко — пестрыми крылышками.

Нужно было начинать все сначала.

Отучившись два года и сняв две учебные работы, я решил, что могу уже снять полнометражный фильм. Но какой? После года скитаний с повестью Радия Кушнеровича «Большак» и обиваний студийных порогов я зацепился на «Мосфильме».