Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя

— Только, пожалуйста, по очереди! — вставила бывшая госпожа Кокнар,— иначе это будет слишком большое удовольствие для вашего друга. Один из вас может записаться на 1644 год, один на 45. И так далее. Для вас, господин маршал, всегда найдется миндальное молочко и булочки.

— С удовольствием, сударыня, с удовольствием, тем более, что режим у меня весьма суровый, и я могу пить только шампанское. Не выпить ли нам напоследок?

И пятеро мужчин, опрокинув до дна стаканы, попрощались друг с другом.

Портос направился в свою семейную тюрьму. Арамис удалился под предлогом того, что ему надо утешить некую испанскую даму, огорченную поражением в битве. Атоса ждали в Турэне. Что же касается маршала, то, ощутив боль в правой руке, ои спросил самого себя, нет ли смысла избавиться от всех членов вообще. «В этом случае, — рассуждал он, — я посвящу свою жизнь одним только умственным упражнениям (ибо мышцы мозга пока в порядке) и произнесению слов (ибо язык мой по прежнему красен)». У входа в харчевню д'Артаньян остался один.

—  Планше, — сказал он, — мне сдается, все это было лишь сном. Моя юность восстала из могилы, чтобы прийти мне на помощь.

—  А я, — заявил Планше, — сбросил пятнадцать лет, как только их встретил, сударь.

—  Зато эти пятнадцать перешли ко мне. Впрочем, последнее время я был молод. По коням, Планше, по коням. Ничто так не успокаивает, как дорога.

ЭПИЛОГ

Годом позже, в мае 1644 Мари де Рабютен-Шанталь вышла замуж за Анри де Севинье, бретонского дворянина, родственника Поля де Гонди.

Роже де Бюсси-Рабютен также женился. Поскольку он стал сдержанней и спокойней, то значительных потрясений уже не предвиделось.

Мазарини начал править королевой и, сделавшись наездником особого рода, получил в управление всю Францию.

Маршал де Пелиссон отказался от должности коннетабля, предложенной ему Анной Австрийской, которая искала опоры в самых надежных людях Франции. Уединясь среди обширных укреплений О-Суаля, он посвятил себя выведению новых сортов растений. Устав от скрещивания круглой тыквы с крыжовником, дыни со смородиной и банана с обыкновенной тыквой, он принчл решение заняться улучшением человеческой породы, в чем весьма преуспел.

Избавясь от постоянно поучавшей его жены, Тюркен утратил потребность совершать безобразия. Пустив в дело приданое Мадлен, которое было ему, наконец, выдано, он сделался пивоваром в окресностях Шарлеруа. Стал вести жизнь образцового человека и нередко можно было видеть, как он, вставая ранее пяти утра, припадал ухом к бочке, чтоб слушать мелодию созревающего пива.

Капитан О'Нил ужасно страдал в разлуке со своим другом Теном Боссом. Тогда решили соединить их вместе. Оба до сих пор живы, потому что целебный бальзам чудесным образом продлевает годы. Можно увидеть их и сегодня, они вдвоем катят перед собой детскую колясочку, в которую уложена бутыль с эликсиром.

Шантальбажак, которому вечно не терпелось представиться незнакомому человеку, сократил свою фамилию до Шанбажак, затем — Шбажак. Он добровольно подался в хорваты и погиб в битве при Мальплаке в возрасте восьмидесяти лет под именем ШБЖ.

Жюли дю Колино дю Валь вышла замуж за советника парламента, седого старца, и он тут же умер. Она немедленно отдала руку и сердце одному итальянскому банкиру, который доводился кузеном Патричелли, знаменитому прохвосту, любимцу Мазарини.

Катано дю Валь унаследовал библиотеку советника и домогался, чтоб ему отдали состояние финансиста. Он пообещал своей дочери сделать после очередного замужества антракт, чтоб затем выдать ее за титулованную особу, что было навязчивой идеей Жюли.

Она постоянно думала о д'Артаньяне. Жюли очистила его образ от наслоений, лелеяла его и настойчиво просила у Господа смерти д'Артаньяна каждое утро.

Но поскольку д'Артаньян оставался все-таки жив, у нее не было возможности поведать обществу о своей страсти, а этого ей так хотелось.

Тяжба Колино дю Валя по поводу ночной рубашки шла своим чередом.

Ночная рубашка служила тряпкой для чистки сапог д'Артаньяна — той операции, которую прекрасная Мадлен выполняла сама, никому ее не доверяя.

В благодарность за это д'Артаньян делал все так, чтоб у прекрасной Мадлен не было необходимости проливать слезы.

Настали тяжкие времена, времена внутренней смуты. Поль де Гонди вновь оказывал знаки внимания д'Артаньяну, но тот не придавал этому значения.

Он опасался встретить Севинье в приемной предводителя Фронды, опасался, что этот человек покажется ему нелепым и придется ощутить стыд за Мари. Именно эти опасения и были причиной того, что д'Артаньян не расстался с не слишком привлекательной государственной службой и не стал во главе молодых доблестных воинов Фронды.

Впрочем, он погружался в меланхолию лишь тогда, когда ему того хотелось. И не более.