Влюбленный Дед Мороз

Было в ее жизни время, когда она всерьез увлеклась этими прекрасными экзотическими растениями — как раз за несколько месяцев до знаменательной поездки к тетке в Великий Устюг. Она ездила по цветочным выставкам, накупила различной справочной литературы, каких-то специальных горшков с терморегуляцией и даже подумывала о создании на южном подоконнике небольшой оранжереи.

Вернувшись же из Великого Устюга, переключилась с проблем правильного подбора сфагнума для усыхающих корней и борьбы с пожелтением цветоноса на другие проблемы…

Так и остались лежать невостребованными выписанные по почте горшки и разборные конструкции для домашней оранжереи; хорошо хоть мешками с почвой не успела запастись, а главное, не успела приобрести сами саженцы. А то погибли бы они безвременной и жалкой смертью от ее невнимания, за что потом ей было бы стыдно.

Срезанная, а значит, все равно обреченная на увядшие веточка Kiwi Midnight была так красива, так совершенна, что Лилия, усевшись напротив и подперев ладонями пухлый белый подбородок, замерла в восторженном созерцании.

Орхидея в ответ уставилась на нее. Всеми своими лепестками томной южной черноты, по пять на каждом цветке, всеми своими светлыми, с пурпурной каймой, сердцевинками.

Лепестки слабо шевелились, сердцевинки, источающие нежный пурпурный свет, манили, затягивали, звали совершить путешествие в таинственный залепестковый мир. И Лилия не стала противиться — прикрыла глаза и на мягкой волне все усиливающегося аромата немедленно уплыла в тропическую ночь, в полную звуков, мерцающую блуждающими огоньками, амазонскую сельву.

* * *

Когда Лилия снова открыла глаза, то оказалось, что она сидит в сплетенных из тростника носилках и что ее куда-то несут четверо смуглых мускулистых мужчин, одетых лишь в набедренные повязки… ожерелья из цветов и ярких то ли камешков, то ли семян. Еще один смуглый овевал Лилию большим пальмовым опахалом. И еще с десяток мужчин с меньшим количеством ожерелий, зато с копьями в руках шли следом.

Лилия, опустив отягощенную перьями розового фламинго голову, убедилась в том, что и ее собственная одежда состоит из короткой тростниковой юбочки, окрашенной соком ягод в ярко-синий и темно-багровый цвета. Не считая, разумеется, тяжелых серег до плеч, целой связки ожерелий на груди и многочисленных, гораздо более многочисленных, чем у сопровождавших ее мужчин, цветочных колец и браслетов на руках и ногах.

Но более всего поразил и обрадовал Лилию тот факт, что изменения коснулись не только одежды. Ее обнаженные ножки стали смуглыми, стройными и тонкими в щиколотках. Кожа на руках превратилась в нежную, гладкую, благоухающую, как у молодой женщины. Лилия машинально поискала в складках своей юбочки карман, в котором могло бы находиться зеркальце. Но никакого кармана она, разумеется, не нашла.

А, это же то самое дикое племя, вспомнила Лилия историю про черную орхидею и незадачливого англичанина.

А я, надо полагать, их королева.

Ну да, точно, у них же был матриархат…

Зато не было зеркал. Как и множества других необходимых вещей.

— Несите меня к открытой воде! — недолго думая, приказала Лилия. Приказала, разумеется, на родном языке, но дикие амазонские индейцы ее прекрасно поняли.

Впереди сквозь цветущие лианы блеснуло в лунном свете небольшое озерцо. Лилия степенно слезла с носилок и подошла к воде. Мужчина, державший опахало, мигом раздобыл откуда-то горящий факел и услужливо наклонил его к воде.

Лилия прищурилась на свое отражение и лишь потом сообразила, что в прищуривании нет никакой нужды. Ее прекрасные агатовые глаза остались прежними, только они стали лучше видеть. И совершенно исчезли тонкие лучики-морщинки во внешних уголках глаз.

Из темной воды на Лилию смотрела смуглая королева диких амазонских индейцев. Ее лицо было раскрашено белой и синей краской, а лоб украшал главный тотем племени — цветок черной орхидеи. Королева была совсем молода. Но это была она, Лилия. Со своими глазами, носом, губами и слегка оттопыренными, открытыми под высоко подобранными черными волосами, маленькими ушами.

Смуглый оттенок кожи шел Лилии гораздо больше, нежели ее обычная сливочная белизна. Любуясь собой, Лилия даже рассмеялась от удовольствия.

Между тем вдали раздались громкие звуки там тама (или на чем там у них принято барабанить, у этих амазонцев). Среди лиан замелькало множество факелов, и очень скоро к противоположному берегу озерца приблизилась другая процессия.

Некто, по-видимому, столь же важный, как и королева Лилия, был также принесен на носилках и почтительно опущен на берег у самой воды.

Но в отличие от Лилии любоваться собой в водном зеркале он не стал.

И правильно.

Нормальному человеку такой внешний облик мог разве что присниться в кошмарном сне.

И не то чтобы он был как-то особенно уродлив. Не считая низкого лба, выпирающих надбровных дуг и общей коротконогости — мужчина был как мужчина.