Влюблённый домовой

— Лучше почитаю, учебная программа сама себя не пройдёт.

С губ Павла срывается смешок, когда Лина, сходив к брошенной в шкафу сумке, возвращается с учебником.

— Сиди вот так, — требует она и, устроившись затылком на коленях, раскрывает учебник на закладке. — Идеальная подушка.

— Идеальная подушка не шевелится, — напоминает Павел, но Лина на него лишь шикает, продолжая держать маску. Только он прекрасно знает, что сердце под ней неспокойно и книга — это просто возможность отвлечься от вынужденного бездействия.

* * *

Лина всё-таки засыпает. Она прикрывает глаза «всего на минуточку» и книжка выскальзывает из ослабевшей руки. Павлу и прислушиваться не надо, чтобы понять, что она действительно спит.

— Приятных снов, — тихо желает он, осторожно сменяя свои колени под головой Лины на подушку и поднимаясь.

Идея вернуться в комнату девочки, пришла ему в голову пока Лина читала, вспыхнула маленьким огоньком вместе с пониманием: даже если они найдут призрак отца, то как позовут его дочь? Ответ, впрочем, оказался на поверхности. Лимик. Тот самый плюшевый ламантин, которого он же и отдал в призрачные руки ещё вчера.

«Искренне прошу прощения, я ненадолго» — обещает он, замирая на пороге комнаты, прежде чем проскользнуть внутрь.

Тускло вспыхивает лампочка под потолком, освещая комнату, когда он находит выключатель. Со вчерашнего дня здесь ничего не поменялось, только призрака девочки нет.

Оглядываясь в поисках игрушки, Павел всё ждёт, что она вот-вот появится, выйдет из стены или окажется за спиной, но ничего так и не происходит.

Плюшевый ламантин, впрочем, тоже находится далеко не сразу. Комнату приходится обойти пару раз, заглянув и под столик и даже в ящики и шкаф, прежде чем цель оказывается достигнута.

Игрушка внезапно оказывается под одеялом, будто девочка спала, а по-пробуждении просто забыла забрать её с собой на завтрак.

«Ты домовой, приехавший в пансионат в нескольких километрах от дома, чему ты удивляешься?» — ворчит сам на себя Павел, забирая игрушку и выходя из комнаты.

— Ну и? — встречает его вопросом Лина, стоит только переступить порог. Правда у Павла есть уважительная причина отсутствия, и он выставляет перед собой плюшевую игрушку, будто щит от чужого недовольства.

— Подумал, что на неё она быстрее придёт, если придётся звать.

Лина уже тянет к игрушке руки, когда Павел убирает ту за спину.

— Не стоит. Это может быть опасно, — он ещё помнит, к чему привёл предыдущий раз, и повторения не хочет. — Собираемся?

В этот раз на улице не метёт, хотя снег никуда не делся. Дворник почистил дорожку от ворот до дверей, однако в нужном им направлении белый пушистый ковёр остался нетронутым, и им предстоит быть первопроходцами. Вернее Лине, потому что если он пойдёт первым, то это будет выглядеть странно. С другой стороны…

Павел оглядывается, убеждаясь, что те немногие люди, что есть вокруг, заняты своими делами, а потом проскальзывает вперёд, первым врубаясь в белоснежную целину.

Лина за спиной благодарно выдыхает, но ничего не говорит. Да Павел и не ждёт, продолжая прокладывать дорогу к границе. Во сне статуи жирафа не было, однако, если верить этому же сну, именно с той стороны должно быть нужное дерево. Именно там открывается нужный ракурс на здание.

— Пришли, — заявляет Павел оглядываясь.

Место то самое. Вернее направление, потому что деревьев он здесь не видит. По крайней мере, настолько высоких, чтобы ребёнок, свалившись с него, мог погибнуть. Та мелкая поросль, что виднеется чуть дальше, в высоту едва превышает его рост, а в нём даже двух метров нет.

— Уверен?..

Павел понимает её неуверенность, но только кивает, подтверждая.

— Ракурс на дом тот самый…

— Верни Лимика!

Требование звучит настолько неожиданно, что Павел едва не роняет игрушку в снег.

— Ты не должен был его трогать!

Девочка стоит всего в нескольких шагах перед ними, и снег держит её будто твёрдая земля.

«Она призрак» — напоминает себе Павел, рассматривая девочку. Сейчас та кажется ещё более бледной, чем раньше и прозрачней. Если присмотреться, то сквозь неё можно увидеть очертания всего того, что находится позади.

«Будто с дальностью от дома она теряет силу, — приходит в голову сравнение. — Или с приближением к месту смерти?..»

— Смотри, — будто подтверждая его мысли, шепчет Лина, указывая куда-то за спину.

Стоит Павлу обернуться, как он понимает, на что именно она указывает.

Лавочка.

Здесь нет высоких деревьев, но есть несколько лавочек. Заметённые до состояния сугробов и потерявшие свой внешний облик они, однако, остаются на своих местах. И на одной из них Павел замечает фигуру.

Сгорбившийся, полупрозрачный силуэт сидит, будто утопая в снегу.

Чем больше Павел смотрит на него, тем больше появляется деталей, будто смотришь на то, как постепенно проявляется моментальная фотография.

— Пап?.. — тихо, неверяще шепчет девочка за их спинами.

Павел оборачивается как раз в тот момент, когда она делает шаг к ним.

Нет, понимает Павел, шаг навстречу отцу.

Тот как раз тоже поднимается со скамейки, будто только заметил их: худой, небритый, в тонкой летней пижаме, что висит на нём как на вешалке.