Влюбленный Дракула

И вот теперь я проснулась, обнаружив себя в совершенно незнакомой обстановке. В комнате царил полумрак, но слабый осенний свет, проникающий сквозь узкие стрельчатые окна, позволял рассмотреть, что стены оклеены роскошными парчовыми обоями темно-фиолетового оттенка. Благодаря этому в комнате словно парила легкая лиловая дымка, в которой, подобно звездам, посверкивали хрустальные подвески, украшавшие огромные канделябры на множество свечей. Таким канделябрам место только в сказочном замке, решила я.

Прямо перед кроватью, на которой я лежала, возвышался резной платяной шкаф впечатляющих размеров, такой старинный, словно он стоял здесь со времен Средневековья. Рядом с ним на стене висел бронзовый щит с французским крестом посередине. Над крестом красовалось изображение королевской лилии, в каждый из лепестков цветка был вставлен драгоценный камень.

На стенах висели также потемневшие от времени картины, изображавшие обнаженных женщин в самых непринужденных и изящных позах. Судя по мастерству, с которым были написаны эти картины, они принадлежали кисти итальянского художника, возможно, даже Тициана.

На столике у кровати стояла хрустальная ваза, наполненная свежайшими белыми розами. Они еще не успели распуститься, но лепестки их наполняли комнату сладким благоуханием, к которому примешивался аромат свежеиспеченного хлеба.

Я провела руками по собственному телу и выяснила, что цела и невредима. Вместо простой ночной рубашки на мне было длинное свободное платье из светло-зеленого дамасского шелка, с треугольным вырезом и широкими рукавами, которые закрывали мои руки почти до кончиков пальцев. Никогда прежде я не носила таких роскошных платьев. Наверное, прежде оно принадлежало королевской дочери, решила я.

До меня донесся скрип открываемой двери, и, вздрогнув, я до самой шеи закрылась одеялом.

— О, она проснулась.

То был знакомый голос. Его голос. Я слышала, как приближаются его торопливые шаги. Теперь он стоял у самой кровати. На этот раз его присутствие ощущалось совсем по-другому. Он был реальнее, чем обычно, и походил отнюдь не на призрак, а на живого мужчину из плоти и крови. Глядя на него сквозь опущенные ресницы, я уже не сомневалась, что вижу его наяву, а не в собственных сонных фантазиях. Тем не менее кожа его испускала легкое сияние, отнюдь не свойственное обычному человеку, и я даже подумала, что, выходя на улицу, он должен привлекать внимание прохожих.

Он опустился на кровать рядом со мной и протянул руку, которой я коснулась своей ладонью. Поразительно, но его тело не имело температуры. Понимаю, это трудно себе представить, но его рука, мужская рука безупречной формы, была не теплой и не холодной, но находилась за пределами земных законов. Эта рука была вполне реальна, и в то же время в ней чувствовалось нечто воздушное и неуловимое, подобное трепетанию скрипичной струны.

Он коснулся пальцами моего запястья, нащупывая пульс, и наклонился надо мной, глубоко вдыхая мой запах. Вспомнив сон, в котором он зубами впивался мне в горло и пробовал на вкус мою кровь, я ощутила легкую внутреннюю дрожь. Но он выпрямился, не дотронувшись до моей шеи.

— Твоя кровь все еще отравлена лекарствами, но ты быстро поправляешься. Ты очень сильная, Мина. Очень сильная.

Его свежие пунцовые губы растянулись в улыбке.

— Тебе понравилось спать на этой кровати? Ты проспала двое суток.

— Понравилось, — откликнулась я.

От долгого сна мой голос слегка осип.

— Мне еще не доводилось спать на такой королевской кровати.

— Она не королевская. Прежде она принадлежала римскому папе, который именовал себя Невинным, хотя не имел на это никакого права. По иронии судьбы, теперь на этой кровати лежишь ты.

— Вы полагаете, я слишком грешна для этого?

Как ни странно, я не испытывала перед ним ни малейшего страха. Напротив, между нами царила удивительная непринужденность, словно мы продолжали недавно прерванный разговор.

— Нет, ты-то как раз чиста и невинна. В отличие от папы римского. Представь себе, почувствовав близость смерти, этот старый греховодник решил омолодить свое дряхлое тело, перелив себе кровь здоровых и крепких юношей. Разумеется, все они умерли. И он тоже. Ты бы тоже умерла, если бы доктора перелили тебе мужскую кровь.

— Поэтому вы пришли? Чтобы вновь спасти меня?

— Я пришел, потому что меня звала ты, — последовал ответ.

Я уже собиралась возразить, но вовремя вспомнила, что именно его образ с поразительной отчетливостью возник в моем гаснущем сознании.

— Почему вы так уверены, что переливание убило бы меня? — спросила я.

— Потому что я ощущаю запах крови — твоей крови и крови всех прочих людей, включая твоего мужа. И я могу определить, способна ли кровь двух человек смешаться. Сейчас тебе трудно это понять. Но когда ты примешь Дар, ты постигнешь все.

— Дар? Какой Дар?

— Дар, от которого ты отказывалась на протяжении всего тысячелетия, — загадочно ответил он. — Но мы поговорим об этом после. Сейчас тебе необходимо утолить голод. Твой желудок ужасающе пуст.