Влюбленный Дракула

На следующий день, увлекаемая любопытством, я направилась поглядеть на особняк, где происходил удивительный бал-маскарад. К немалому своему удивлению, я не смогла его отыскать. Мне казалось, я в точности повторила наш вчерашний путь — дошла до узкой улочки, где мы вышли из кареты, свернула в переулок, ведущий к площади. Однако и сама площадь, и трехэтажный особняк словно сквозь землю провалились. Переулок кончался тупиком, упираясь в грязную кирпичную стену какой-то больницы.

После этого я поняла, что загадкам, которыми так богата моя жизнь, суждено оставаться неразгаданными, и я поступлю разумно, прекратив ломать над ними голову. Мы с графом любили друг друга, и ничто не мешало нам оставаться вместе. Судя по всему, он смирился с тем, что у меня будет ребенок, и даже был готов защищать его от всех возможных опасностей. Мне не хотелось оставаться в Лондоне, ибо я понимала, что в этом городе меня будут преследовать призраки прошлого. При встречах с прежними знакомыми, которых вряд ли удастся избежать, я буду вынуждена пускаться в длительные и невнятные объяснения. Кэт Рид, возможно, до сих пор ждет от меня шокирующих сведений и мечтает с моей помощью написать скандальную статью о бесчеловечных методах лечения, применяемых в психиатрических клиниках. Мисс Хэдли наверняка удивляется, не получая от меня вестей, и уж конечно расспрашивает наших общих знакомых о моей семейной жизни. Но возможно, по городу уже ходят слухи, согласно которым вскоре после свадьбы я сбежала от мужа с каким-то таинственным иностранцем. Это означает, что большинство моих знакомых, столкнувшись со мной на улице, предпочтут меня не узнать.

Так или иначе, я желала бы уехать из Лондона. Но жить в Австрии, в роскошном поместье, где произошло падение Джонатана, мне тоже не хотелось. Обсудив проблему с графом, мы решили, что останемся в лондонском особняке до тех пор, пока он не приобретет загородную усадьбу во Франции. Граф заверил меня, что невозможно придумать более подходящего места для четы, ожидающей прибавления. Французские повивальные бабки, по его словам, куда искуснее английских, а ребенок будет счастлив провести свои первые годы на приволье, в окружении благодатной природы.

— Прежде мы уже жили в этих местах, Мина, — сказал граф. — Когда ты приедешь туда, ты почувствуешь, что вернулась домой.

— Мы были там счастливы? — спросила я.

— То была самая счастливая пора нашей жизни, — ответил он.

После случая с Урсулиной мы с особым вниманием наблюдали за поведением моего тела. Несомненно, органы моих чувств воспринимали мир острее, чем прежде. Что касается перемен, нам удалось заметить лишь те, что были вызваны беременностью. Никаких признаков того, что моя природа преображается, не наблюдалось. Впрочем, это никоим образом не омрачало моего счастья. Как и всякая женщина, ожидающая ребенка, я больше всего на свете опасалась повредить ему и надеялась, что впредь у меня не будет надобности прибегать к своим сверхъестественным способностям или же к магии. Даже подъем духа, который я испытывала, используя свой дар, не соблазнял меня. Граф, подобно опытному врачу, следил за моим состоянием — как физическим, так и метафизическим. Дважды в день он проверял все мои жизненные показатели и непременно исследовал исходящие от меня вибрации. Он был уверен, что происходивший во мне процесс преображения замедлился или даже прервался вследствие беременности. По словам графа, подобные процессы не подчинялись каким-либо правилам, и предугадать их последствия было совершенно невозможно.

— Твое тело само знает, что ему делать, Мина, — часто повторял он. — Плод здоров и силен. Будем радоваться этому.

В начале декабря снегопад покрыл город сверкающим белым покрывалом. Я целые дни проводила в невероятно богатой библиотеке, которую граф собирал на протяжении столетий. По ночам мы обычно гуляли в парке, и благодаря лежавшему повсюду снегу и собственному обострившемуся зрению, я видела после наступления сумерек так же хорошо, как и в разгаре дня. Птицы, животные, деревья — все они жили удивительной ночной жизнью, скрытой от глаз обычных людей, и я затаив дыхание наблюдала за дивным представлением, которое разыгрывала в лунном свете природа. Порой мы посвящали вечера чтению или же, уютно устроившись в гостиной, строили планы на ближайшее будущее. О том, что впереди у нас вечность, мы более не упоминали. Я не имела понятия, сколько лет человеческой жизни мне отпущено на этот раз, и дабы не терять времени даром, принялась учиться играть на фортепиано. В один прекрасный день в нашей гостиной появилась дивная старинная арфа. Едва прикоснувшись к ее струнам, я влюбилась в их мелодичные звуки. Я уже воображала, как буду играть малышу колыбельные.

Как-то раз, на второй неделе рождественского поста, в один из тех коротких зимних дней, когда сумерки начинают сгущаться, так и не дождавшись рассвета, мы с графом сидели в гостиной.

— Кто-то идет, — заметил он, подняв голову от газеты.