В его темных глазах сияло обещание того будущего, о котором она мечтала так долго. Он терпеливо ждал, протянув к ней руку, уверенный, что не получит отказ на глазах у всего зала. Видит Бог, он его заслужил — после всего, через что заставил ее пройти.
Она испуганно переводила взгляд с бушующей публики на отца.
— Папа, что мне делать?
Он улыбнулся ей, в глазах его стояли слезы.
— Как — что, дорогая?! Следовать велению своего сердца!
— А как же Мик?
— Он хочет только, чтобы ты была счастлива! Как и я!
Он поймет.
— Ах, папа! — Она крепко обняла отца. Он нежно поцеловал ее и отпустил.
И тут шум в зале достиг апогея. Зрители неистовствовали, когда Бел смело перелезла через перила, скандально показав щиколотки. Дерзкая Джорджиана Хоуксклиф только посмеялась бы над этим. Бел взяла протянутую руку Хоука. Он помог ей спуститься вниз и усесться на лошадь позади него.
Хоук взял ее руки и положил их себе на талию.
— Обнимите меня, — проговорил он, — и никогда больше не отпускайте.
— Я вас люблю! — Она всхлипнула, а он разразился счастливым смехом.
— Да, это кстати, колокольчик мой, потому что на сей раз наш договор заключен навечно.
Он обернулся и поцеловал ее легким, нежным поцелуем, исполненным ласкового обещания на грядущую ночь. По щекам ее потекли слезы. Он отстранился и посмотрел на нее. В его темных глазах сияла любовь.
— Я соскучился, — шепнул он.
Она прижалась лицом к его спине и крепко обхватила руками его худощавый стан.
Он натянул поводья, сжал бока лошади каблуками, они выехали из театра и пустились галопом в путь под звездами.