Влюбленный Робинзон

Там, среди безумных огней он выцепил на танцполе девицу в безумном фиолетовом платье и туфлях с розовыми помпонами.

Пятиминутный разговор с фиолетовой девицей, которая не выпускала из зубов тонкую ментоловую сигарету, помог ему преисполниться отвращением к женщинам вообще и к миру в частности.

Кое-как Дэн дотянул до конца рабочей недели.

Пиво под фильм «Большой куш» помогло ему отрубиться хотя бы к половине четвертого утра.

Предстояли пустые выходные. Длинный, бесконечный, бессмысленный уик-энд.

…Дэн проснулся от того, что кто-то изо всех сил трезвонил в дверной звонок.

Пошатываясь и чертыхаясь, он кое-как натянул на себя халат, доплелся до двери.

Сон и похмелье мигом слетели с Дэна, стоило ему только заглянуть в дверной глазок.

Или это все-таки сон?

Ведь Клер сейчас должна быть в Америке. Искать работу. Снимать квартиру.

Он распахнул дверь.

От аромата свежесваренного кофе закружилась голова.

Клер улыбалась. Клер держала в руке пакет, от которого доносились запахи свежей выпечки — круассанов, плюшек с корицей, булочек с маком.

Клер сияла. Сияли стразы на ее красных туфельках, сиял серебристый топ с глубоким вырезом.

— Ты? — еле выговорил Дэн.

— Я, — с улыбкой согласилась она.

— Какого черта… то есть… что ты тут делаешь? Я думал, ты больше не объявишься.

— Ты обо мне слишком плохого мнения, Дэн. А я-то расстаралась, принесла ему завтрак, купила кофе! Что с тобой? Всю ночь копал уголь в шахте?

— Знаю. Вид безобразный. Я сейчас же приведу себя в порядок.

— Не торопись. Есть разговор.

— Могу я надеяться, что ты хотя бы пройдешь?

— Разумеется, — согласилась Клер и принялась сбрасывать туфли без помощи рук.

Дэн не осмелился прикоснуться к девушке. Только принял пакет с выпечкой и бумажные стаканы с кофе…

Они устроились на диване в гостиной.

— Не могу есть, — решительно произнес Дэн и отложил плюшку. — Рассказывай, сестренка. Что у тебя за дело? Что за важный разговор?

Клер рассмеялась:

— Прежде всего я хочу окончательно расставить все точки над «i». Заявляю раз и навсегда: никакая я тебе не сестра.

— Что?

— Не сестра, — повторила Клер, — ни родная, ни двоюродная, ни сводная, никакая! Заруби это себе на носу. И больше не смей портить жизнь ни мне, ни себе!

— Но…

— Знаю, звучит дико. И нелегко привыкнуть к обратному статусу. И я помню, что мы договаривались ни с кем не делиться нашим открытием…

— Кажется, я догадываюсь…

— Мама вытянула из меня, какое несчастье на меня свалилось. И, знаешь, она в очередной раз спасла меня. Мы долго разговаривали. Я все никак не могла поверить. Но мама убедила меня в том, что не ошибается.

— Клер! Выкладывай, зачем ты так тянешь? Это невыносимо!

— Мама передавала тебе привет. Она, кстати, о тебе знает. Знает, как тебя зовут. Изумлена тем, как мы нашли друг друга. Твой отец ведь рассказывал ей и о тебе, и о первой жене. Твой отец… он же мой отчим.

— Клер, я не понимаю. Хватит говорить загадками.

— У нас с тобой разные отцы. Понимаешь, мама какое-то время терпела метания твоего папы. Ей хотелось устроить свою личную жизнь. Она встречалась и с другими мужчинами. С одним из них она тоже была близка… Словом, своего настоящего отца я не видела никогда в жизни. А твой отец воспитывал меня, как родную дочь.

— Откуда нам знать, что это в самом деле правда? Мы уже ошиблись однажды.

— Я стала спрашивать маму о сроках… Вычислить было несложно. Она рассталась с моим отцом, а твой через некоторое время снова явился с повинной. Считалось, что я родилась немного недоношенной. Смешно было услышать это. Но мама говорит, что все эти сроки — ерунда. Достаточно лишь посмотреть на мое лицо. Я очень похожа на своего настоящего отца…

— И мы…

— Дэн, — четко и раздельно произнесла Клер, взяв его руку, — мы с тобой — чужие люди. Точка.

— Когда ты об этом узнала? — переведя дух, осведомился Дэн.

Клер закатила глаза и засмеялась:

— Ну… Какое-то время назад.

— И ты молчала! Если бы ты знала, что я тут переживал!

— Дэн… Из-за меня ты достаточно пережил и до этих событий. Я хотела до конца разобраться в себе. Понять свои чувства. Мне нужно было время. Пойми, я не хотела вернуться, огорошить тебя неожиданным известием, от которого еще не до конца отошла сама, и опять изводить тебя метаниями и неопределенностью.

— А теперь ты знаешь, чего хочешь?

— Да. Тебя! И всегда хотела. Просто боялась.

— Но чего?.. Чего можно было бояться?

Клер снова засмеялась:

— Психологи назвали бы это синдромом брошенной дочери. Помнишь, твой отец долго не мог определиться, с кем ему жить? Какое-то время я росла без него. С самого начала я помню только маму. Может, отсюда и ощущение, что мужчинам не стоит доверять? И доверяться.

— Даже не знаю, смогу ли я тебя простить.

— За что?

— За все мои мучения, — небрежно произнес Дэн.

— Я знаю хороший способ. Кажется, он может искупить любую вину.

— Что за способ?

— Нам бы следовало заняться этим давным-давно, — после недолгого молчания произнесла Клер.

Дэн поднялся на ноги, взял на руки любимую и направился в сторону спальни.