Влюбленный

Что тебе приснится, девочка моя?
Ничего, что злится за окном гроза.
Я хочу, чтоб белая, белая как снег,
Лошадь белогривая подошла к тебе.
Ты на ней умчишься в дальние края,
Не спеши проснуться, славная моя.
Я хочу, чтоб белая, белая как снег,
Чайка белокрылая виделась тебе.
Пусть она летает, над тобой парит,
Человечьим голосом что‑то говорит.
Я хочу, чтоб белая, белая как снег,
Скатерть накрывалась празднично для всех.
Станешь ты счастливая от такого сна,
За окном утихнет черная гроза.
Я хочу, чтоб белая, чистая как снег,
Жизнь была бы радостной, а печальной — нет.

Мы поем, довольные своим сочинением. Девочкам давно пора спать, но они не отходят от меня, обняв с обеих сторон.

Я мечтаю написать книгу об их детстве, думаю, это будет единственное, что снова привлечет их ко мне. Девочки мои, моя неутихающая боль, простите меня.

Далекий океанский ветер достиг‑таки Тишинского переулка и надул мои паруса…

Дело в том, что я написал литературную заявку под названием «Последний пожар», которую тут же отослал Наташе в Лос — Анджелес. Вскоре — звонок!

— Я уверена, Барри это понравится! Приезжайте! — сказала она.

Барри — это президент. «Парамаунта», разве устоишь? Только легко сказать: приезжайте! Как это сделать?

Как будто нарочно ситуация складывалась так, что ко времени Наташиного призыва моя «Стена» сама собой рухнула — не получив необходимых денег, я вынужден был закрыть производство. Других планов у меня не было, так что на обозримом киногоризонте мне в ближайший год ничего не светило.

А в Америке меня ждали! В Сан — Франциско — Дайана с «Потерянными» (наверняка она уже прочитала перевод), в Лос — Анджелесе — Наташа с «Последним пожаром». Маяк указывал мне путь на Запад!

— Надо ехать! Нельзя пренебрегать шансом, — сказал я Вере. — Если пойдут дела, девочки смогут учиться в Штатах.

По нашему уговору первым должен был ехать я, чтобы заработать деньги и затем послать вызов девочкам и Вере. Возможность изменить жизнь к лучшему придала последним дням, проведенным в кругу семьи, некоторую приподнятость. Мечтаниям не было конца. На какое‑то время показалось, что перемена места реставрирует и наши чувства. Во всяком случае, впервые за долгие годы я увидел Веру счастливой (она всегда мечтала спасти девочек от социализма). Я уезжал с убеждением, что все будет так, как мы придумали.

И вот в первой половине января 1989 года, за несколько дней до моего дня рождения, я снова ступил на Землю Больших Надежд. Здесь, с этого причала, с последних дней моего сорокачетырехлетия, собственно, и начинается моя американская история. Предшествующие страницы были сборами в дорогу, предчувствием грядущих перемен.

Как только я прилетел в Сан — Франциско, первый звонок — Гамбургам.

— Вы… вы уже здесь? — удивился Миша. — Так быстро? Но… Дайана еще не прочитала синопсис.

— Я решил приехать на свой страх и риск, — бодро заявил я.

— Но… У вас есть где жить?

— Да, — ответил я, — не беспокойтесь. Лучше скажите, как получился перевод?

— Неплохо, — сказал Миша.

— А когда вы передали его Дайане?

— Давно…

В тоне Мишиного голоса я уловил замешательство.

Я предложил Мише встретиться — мне не терпелось взглянуть на перевод, сделанный в мое отсутствие. И прояснить ситуацию.

— Мы сделали перевод, но… — осторожно начал Миша, — мой брат Дэвид поправил ваш синопсис, больше на американский вкус.

То, что я прочел, лишь отдаленно напоминало «Потерянных». Какая‑то размазня, без воображения и без действий.

— Знаете, Миша, это нехорошо.

Миша развел руками:

— Я сказал Дэвиду… Но он подумал, что надо на американский вкус…

И тут я заметил, что на титульном листе нет моей фамилии. Вообще нет фамилии автора.

— Мы… просто забыли напечатать, — пояснил Миша. — Но ведь Дайана знает, чей это сценарий.

— Скажите честно, — мрачно поинтересовался я, — существует ли вообще перевод того, что я написал?

— Да, конечно! Мы завтра же пошлем Дайане ваш вариант, — выравнивал ситуацию Миша Гамбург.

— Как вы думаете, почему она так долго не дает ответа? — спросил я.

— Она еще не прочитала. Я слышал, что она уехала в другой штат, к дочери…

— Уехала? — переспросил я. — А что, если Дайана молчит потому, что синопсис ей не понравился? Давайте позвоним и спросим.

— Я думаю, ев нет… — сказал Дэвид.

— Давайте я позвоню, — предложил я.

— Тут так не принято — спрашивать в лоб, — деликатно заметил Миша.

— А что принято? Посылать вместо одного синопсиса другой?

Миша, вздохнув, пошел к телефону.

Дайана оказалась дома.