Влюблённые

Александр поёжился — понятия развлечений у Алана Маккензи были весьма специфичными, и валяться еще несколько недель в больнице, потому что подзащитному стало скучно, Алекс не хотел. Он покосился на Алана и, схватив все свои вещи, осторожно пересел на место помощника прокурора. Теперь они сидели друг напротив друга, сверлили друг друга взглядами и пытались понять, что же написано на лице оппонента. Даже зарывшись в предоставленную копию дела, Александр чувствовал на себе пронзительный взгляд Алана, которым тот прожигал его макушку. Боковое зрение изредка ловило мерные покачивания Маккензи на стуле, а буквы плясали перед Алексом. Он не понимал ни одной детали дела, как и того, куда клонит следствие. Медицинские страховки, свидетельства о браке, рождении и смерти, и даже несколько похвальных грамот какого-то местечкового театра. Все, что идеально описывало Алана Маккензи, как убийцу.

Сжав пальцами переносицу, Алекс потёр ее и вскинул голову, устало уставившись на Алана.

— Что ж, мистер Маккензи, думаю, нам нужно прояснить несколько дета…

— Ты спал с моей дочерью.

Воздух застрял в горле Алекса комком, несколько раз дёрнулся и вырвался хриплым кашлем.

— Простите, что? — Алекс непонимающим взглядом уставила на Алана, быстро заморгал и нахмурил лоб, отчего на нем пролегли глубокие складки.

— Ты спал с Эйлин. Я ведь прав? — осклабился Маккензи, навалившись на стол и плотоядно рассматривая Александра.

Пальцы задрожали, и их едва удалось взять под контроль, смяв угол одного из листов, оказавшихся в руках Алекса. Алан смотрел на него, не моргая, ухмылялся и тёр заросший мелкой светлой щетиной подбородок. Алан был слишком близко. Он наклонялся вперёд, заставляя Алекса отстраняться, пока спинка стула не впилась в кожу своими металлическими краями. Сделав глубокий вдох, Алекс медленно закрыл глаза, надеясь, что когда распахнёт их снова, Алан будет стоять у другой стены, а его лицо с застывшей гримасой ужаса не окажется в нескольких сантиметрах от его собственного. Как у уродливых ангелов.

— Мистер Маккензи, это не имеет никакого отношения к вашему делу, — медленно выдохнул Алекс, подняв на Алана взгляд. К счастью или сожалению, Маккензи сидел, замерев в одной позе: пальцы сцепленные в замок, насмешливое выражение лица и ссутуленные плечи, на которых повисла тюремная футболка. — Поэтому вынужден попросить оставить ваши шуточки на случай, если вас выпустят. А я начинаю в этом сомневаться.

— А мне кажется, сейчас самое подходящее время поговорить о тебе и… — Алан помедлил, растягивая слова, как раскалённую карамель, и роняя их на кожу Алекса болезненными ожогами, — твоих отношениях с моей дочерью. До этого у нас было слишком много свидетелей. Ты так не считаешь?

— Эм, нет. Мистер Маккензи, прошу, давайте…

Алекс не успел закончить: Алан снова с силой хлопнул ладонью по столу и прошипел:

— Давайте обсудим то, что ты маленький заносчивый ублюдок, считающий, что все должно достаться тебе на золотом блюдечке? Ты ведь именно это хотел предложить? Не стесняйся, Алекс. Я ведь знаю, — он едко улыбнулся, растягивая губы в тонкие обескровленные полоски, — ты влюблён в Эйлин.

Что за бред? Даже воспалённый от алкоголя разум Алекса не смог бы придумать нечто подобное. И заявлять это с самым спокойным выражением лица. Нет, Алекс никогда не был влюблён в Эйлин Маккензи. Эта заносчивая девица его раздражала, заставляла ладони сжиматься в кулаки и выводила из себя одним только присутствием. И Алекс едва ли мог объяснить, почему сердце в груди начинало сильнее биться при виде ее — несомненно от злости; он именно так себя и убеждал, — а штаны становились слишком тесными, так что приходилось стремительно нестись в туалетную комнату.

— Мистер Маккензи, ваша дочь мертва. Не нужно говорить о ней так, словно она войдёт через секунду в эту комнату. — Алекс глубоко вздохнул и на всякий случай оглянулся на дверь, за которой то и дело маячила фигура помощника прокурора. — Итак, я просмотрел материалы вашего дела и…

— Как рука, не болит? — неожиданно снова оборвал его Алан, пожирая взглядом неуклюже перебирающую пальцами левую руку.

— Вы можете не перебивать меня хотя бы пять минут?!

Алекс взорвался. Он подпрыгнул на месте, опрокинув стул, сам не понимая почему. Дышать стало тяжело: воздух забился в лёгкие. Волосы на руках и задней стороне шеи зашевелились, как от маленьких электрических разрядов, а по всему телу разливались странные горячие волны. Алекс никогда не чувствовал себя подобным образом, но почему-то сейчас все вокруг плыло, покрывалось фиолетово-голубоватой дымкой, а лицо Алана искажалось, шло рябью и причудливыми дендрическими узорами. Свет в комнате замигал: сначала медленно, словно прислушиваясь к сердцу Алекса, а затем все быстрее, пока он сам цеплялся пальцами за край стола. Лампы кряхтели, скрипели и трескались от напряжения.