Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

По крайней мере, такую картину мне рисовали в штабе. Когда я побывал в траншеях, то с трудом поверил, что там совсем не было заболевших. В частности, я обнаружил, что солдаты в частях 13-й сибирской дивизии на Рижском плацдарме, где я находился 26 февраля, жили в ужасных условиях: траншеи полны воды, там, где находится личный состав, также постоянно сыро, многие солдаты выглядят больными.

Через несколько дней я снова услышал от одного из временно прикрепленных ко мне офицеров, что после войны обязательно будет революция, так как армия стала совсем другой после того, как погибло так много офицеров «старой реакционной закваски».

Вся проблема была в офицерах. В России, пожалуй, имелся даже избыток солдат, но стала остро ощущаться нехватка опытных офицеров и унтер-офицеров, а также вооружений и огнеприпасов. Рядовой состав в большинстве полков на фронте был в основном хорош, и в полках имелись в среднем по 70 офицеров из 78 положенных по штату. Однако боевая ценность дивизий напрямую зависела от количества офицеров, начавших службу еще до войны, и, разумеется, от количества артиллерийских орудий.

По боевой ценности дивизии того времени можно условно разделить на следующие категории:

1. Кадровые дивизии, которые существовали еще в мирное время: три гвардейские, четыре гренадерские, 52 линейные, 11 сибирских. В их составе было по 16 батальонов и по 36 орудий, а в полку служили от 10 до 20 кадровых офицеров.

2. Стрелковые дивизии, которые во время войны были созданы путем доукомплектования стрелковых бригад: одна гвардейская стрелковая, пять европейских стрелковых, четыре финляндские стрелковые, две кавказские стрелковые, шесть туркестанских стрелковых. В их составе насчитывалось по 12 батальонов и по 18 полевых орудий, а также по шесть – восемь кадровых офицеров на полк. Они более высоко ценились по сравнению с соединениями следующих категорий, так как имели собственную историю и традиции.

3. Дивизии второй волны, сформированные после объявления мобилизации с использованием кадров, полученных из различных регулярных полков: линейные дивизии с номерами от 53-й до 84-й, 12—14-я сибирские и 3—4-я кавказские стрелковые. Большая часть этих соединений была полностью укомплектована и имела в составе по 16 батальонов и по 36 орудий, но очень в немногих полках оставалось по 24 кадровых офицера, как предусматривалось первоначальными штатами.

4. Дивизии, сформированные из солдат ополчения: с номерами от 101-й до 127-й. Эти дивизии никак особенно себя не проявили, и вряд ли можно ожидать, что такое произойдет в будущем, поскольку там отсутствует хорошо подготовленный офицерский состав, который мог бы должным образом обучать рядовых.

Воскресенье, 20 февраля 1916 г. Псков

В 11.30 утра я прибыл в штаб к Плеве. Он принял меня очень тепло и предложил вместе отобедать. Во главе стола сидела жена генерала, приятная пожилая женщина. Сам старый генерал выглядел еще более болезненным, чем в прошлом сентябре, когда мы виделись с ним в Двинске, но это никак не сказалось на его блестящем уме. И он, и офицеры его штаба полностью сознавали опасность, которая нависнет над ними в течение двух – четырех недель после 15 марта, когда лед в южной части Рижского залива растает, а Моонзунд и Ревель все еще будут находиться под его коркой. Из-за этого русские эсминцы не смогут выставить новые мины взамен тех, что будут уничтожены во время ледохода. Старик выразил уверенность, что «с божьей помощью ему все же удастся удержаться».

Через два дня в связи с пошатнувшимся здоровьем генерал Плеве был отстранен от своего поста временного командующего. Его сменил генерал Куропаткин из гренадерского корпуса. Вечером 27-го он уехал поездом. Перед отъездом Плеве выглядел очень плохо. Кто-то решился сказать ему на прощание «о’ревуар», на что старик ответил: «Нет, господа, теперь уже прощайте!» Спустя несколько недель генерал умер в Москве.

В предыдущей главе автор уже рассказывал о характере Плеве. Генерал часто бывал слишком прямолинеен и поэтому имел много врагов. Долгов, которого он отстранил от командования XIX армейским корпусом, рассказывал, как осенью 1915 г. на Двинском плацдарме Плеве поставил в тылу одной из дивизий казачий патруль, которому приказал докладывать обо всех перемещениях штаба к фронту и в тыл. Говорили, что генерал расположил такие же патрули на всех мостах, чтобы не допустить переправы корпусных штабов на правый берег реки. Долгов жаловался, что ему и его штабу приходилось жить в конюшне на самом краю левого берега и во время ужина над его головой часто пролетала вражеская шрапнель.

Но к каким бы средствам ни прибегал Плеве, они всегда достигали цели, и даже его враги допускали, что ни один другой генерал не сумел бы спасти Двинск. За исключением первых двух месяцев войны, Плеве все время провел на фронте против немцев. Спасение 2-й армии в районе Лодзи в 1914 г., оборона Двинска в 1915 г. были примерами подвига, который не удалось повторить ни одному другому русскому генералу за всю войну.