Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917

Для того чтобы увидеть, как обстоят дела в войсках, я посетил два корпуса 5-й армии, XIX и IV, потратив на каждый по три-четыре дня. Штабы обоих корпусов были расквартированы в домах польских помещиков. Штаб XIX корпуса расположился в Калене, а штаб IV корпуса, только что переданного из 2-й армии, – севернее, в Воле-Пенкошевской. Оба корпуса хорошо проявили себя: особенно высокой репутацией вплоть до самой революции пользовался XIX корпус.

В Калене я поселился в комнате в компании еще трех офицеров. Генерал Горбатовский В.Н. и офицеры его штаба приняли меня немедленно. Генерал является старым заслуженным солдатом и принадлежит к тому типу упорного бойца, который когда-то защищал один из секторов в обороне Порт-Артура. В январе 1915 г. это был большой оптимист, и его слова о том, что мы сокрушим немцев уже весной, после того как получим снаряды и пополнение, звучали воодушевляюще, хотя и не вызывали полного доверия. Интересно описывает этого человека один из младших офицеров штаба по имени Виктор Иванович. По его словам, принимая корпус, Горбатовский был не очень готов к этому. Он пытался командовать каждой ротой на передовой по отдельности, вместо того чтобы руководить из тыла всеми подчиненными войсками. А начальник штаба был очень стар и имел слишком мягкий характер, чтобы вмешаться: «И тогда на плечи нас, молодых, легло обучение командира корпуса. Поначалу эта миссия слишком отвлекала нас от выполнения основных обязанностей, и мы часто ссорились. Но через месяц мы могли сказать друг другу: „Что ж, мы хорошо обучили его!“»

В мирное время, когда корпус развертывался в Брест-Литовске, Хелме и Ковеле, в каждой роте было по 163 солдата. После мобилизации он был пополнен поляками из окрестностей Варшавы и русскими с Волыни.

Русские офицеры всегда относились к полякам как к худшим бойцам, но я считаю это предрассудком. В мирное время корпус располагался в Варшавском военном округе и был пополнен до штатной численности за счет поляков-резервистов. И после этого соединение проявило себя в целом лучше, чем корпус, прибывший из Московского военного округа, в ряды которого попало много призывников из промышленных центров. К тому же в XIX корпусе имелся более высокий процент солдат-евреев.

В Калене, как и везде, ясно видны разногласия между русскими офицерами и их польскими хозяевами. Похоже, что каждая из сторон слишком раздражает друг друга.

Однажды вечером я очень долго говорил с одним из наших хозяев-поляков. Он жаловался, что за время наступления немцы забрали у него 40 из имевшихся 60 лошадей и расплатились за них векселями российского правительства! В истории, продолжал мой собеседник, не было примера большей трагедии, чем та, которой стала для поляков эта война, когда обе стороны заставляют их сражаться против своих братьев, а гражданское население при этом несет на себе основные тяготы и лишения, связанные с тем, что бои ведутся на польской территории. Когда, завершив визит, я уезжал из того дома, этот человек быстро взбежал вверх по лестнице и вернулся назад с пакетом яблок, сообщив мне, что это подарок от его маленькой дочери, с которой я успел подружиться. Супруга хозяина выглядела раздраженной. По ее словам, она выходила из дома только один раз с тех пор, как там поселился русский штаб. И в самом деле, характерное для ординарцев и казаков пренебрежение элементарными правилами гигиены создает для леди проблемы в передвижении даже по собственной территории.

С другой стороны, по заявлению русских, помещики-поляки неплохо заработали на снабжении войск, но все равно они вечно недовольны. Как говорят русские, наши хозяева получали за пуд соломы по 50 копеек вместо 25 копеек, которые им заплатили бы в мирное время, а за пуд сена – по 75 копеек, а не по 30, как до войны. Еще один землевладелец потребовал от русского командования 175 рублей за ущерб, нанесенный его лесам, однако соответствующая комиссия после беспристрастного расследования оценила реальный ущерб в сумме 39 рублей.

Русские недовольны тем, что поляки считают их чужаками. Однажды вечером наша хозяйка заявила, что после войны она больше не будет ездить на водные источники в Германию; она будет отдыхать только на курортах Франции и Англии. После этого один из русских офицеров заметил, что дама, похоже, совершенно забыла о существовании источников на Кавказе.