Вместе

— И был у этой канарейки только один выход — продуть кингстоны и пустить сжатый воздух в балластные цистерны. Все подводники, испугавшись трудностей, покинули лодку через торпедный люк. А Риза, цветастая птица, которую так любил весь экипаж, оказалась в этой стальной сигаре, лежащей на дне морском, совершенно одна. Но грустить не было времени, и она полетела в рулевой отсек. Там уперлась клювиком и лапками и, напрягая все свои птичьи силы, повернула клапан, и сжатый воздух зашипел по трубам. Теперь надо выставить рули на всплытие. Но как это сделать? Она же не училась на штурманском факультете в военно-морском училище — не принимают туда канареек. Горестно щебеча, она скакала по приборной доске и (о, чудо!) случайно нажала нужную кнопку. Могучая субмарина дернулась всем своим железным телом и медленно пошла вверх. Канарейка радостно захлопала крыльями. Если ей и дальше будет везти, она скоро сможет увидеть солнце и небо!

Гош перевел дыхание и отхлебнул чаю с содой. Посмотрев на Юлю, он чуть не поперхнулся — по ее щекам текли слезы! «Переборщил!» — подумал Гош.

Напоследок, уже уходя из кафе, Гош солью написал на столе «Юля», чем окончательно добил девушку.

Провожая ее домой, Гош, все еще желая усилить впечатление, когда они проходили аллею, неожиданно забежал за кусты и стал лезть на дерево. Юля, которая и до этого не могла похвастаться логикой мышления, после встречи с Гошем, вообще потеряла всяческие нити. Она тихо села на скамейку и стала вслух читать стихи собственного сочинения. Это ее немного успокоило и она, подойдя к дереву, на котором сидел Гош, спросила:

— А ты в детстве мел кушал?

— Случалось, — ответил Игорь и спрыгнул вниз.

Взявшись за руки, они пошли дальше.

Простились возле подъезда и договорились завтра же пойти в ЗАГС подавать заявление.

На следующее утро Гош, радостный и возбужденный, с букетом цветов и бутылкой шампанского, позвонил в дверь Юлиной квартиры. Открыла ее мама.

— Здравствуйте, Наталья Петровна. Я — Игорь. Вам Юля, наверное, уже все рассказала.

— Ничего она мне не рассказывала. Да и дома ее нет. Сегодня с самого ранья собрала веши и уехала.

— Куда?!!

— Сказала, что в монастырь. Она записку оставила…

Гош впился глазами в тетрадный листок, но смысл дошел до него не сразу.

«Дорогой Миша (зачеркнуто), Гена (зачеркнуто), Игорь! Я всю ночь не спала и думала. Встреча с тобой показала мне все мое духовное несовершенство и прочее. Я решила, что чтобы быть достойной тебя, я на десять лет пойду в монастырь. Там я очищу свое тело и душу и только после этого мы сможем соединить наши сердца. Не переживай Василий (зачеркнуто), Игорь, десять лет пролетят очень быстро. Твоя Оля (зачеркнуто), Юля».

— Вот, блин! — выдохнул Гош и уныло побрел домой.

«Перестарался!»

Капитализм не пройдет!

Огромная страна, занимающая одну пятую часть суши, долго дремавшая под расслабляющее-зачаровывающим небом социализма, вдруг неожиданно взбодрилась, разбуженная невнятными косноязычными речами Горбачева. Разрешение зарабатывать, хотя и прозвучало в довольно-таки завуалированной форме, но все же наиболее предприимчивые и стремящиеся начали потихоньку нащупывать брод, нарываясь, конечно же, на неприятности. Однако, получив хорошенько по лбу, проявляли баранье упорство, и снова и снова пытались что-то там организовать: то ли кооператив, то ли еще какой «шухер-мухер».

Дядя Боря из четвертой квартиры хорошо уже нам знакомого дома не был ни умным, ни предприимчивым, но все же, прочитав в газете «Закон об индивидуальной трудовой деятельности», ощутив в мозгу легкое потепление и покалывание, лег спать трезвым.

На следующее утро он тщательно выбрился, собрал все свои документы вплоть до характеристик из детского сада и рентгеновского снимка пятого верхнего зуба и пошел в городской Совет народных депутатов. Домой он вернулся через три дня, имея на руках разрешение на занятие индивидуальной трудовой деятельностью. Первоначальная цель была достигнута, и Боря не надолго загрустил — что делать дальше, он не знал. Однако кипучая натура пионера российского бизнеса, привыкшая больше полагаться на интуицию, чем на разум, не дала дяде Боре закиснуть в сомнениях и толкнула его в бой.

Надев свои лучшие штаны, погладив рукой рубашку, помывшись и почистив зубы, он пошел занимать у соседей деньги под свой бизнес-план. Более-менее приличный вид вечного забулдыги настолько поразил людей, не один год знавших его, что многие дали. Еще более удивительным было то, что он эти деньги не пропил сразу, а действительно, как всем и обещал, поехал в Москву и на одном из множества рынков купил двадцать коробок турецких шоколадок.

Привезя товар и выгрузив в своей квартире, дядя Боря приступил к его реализации. Используя наемную рабочую силу — двух школьников из соседнего дома, нанятых за заморские сладости, он транспортировал товар на рынок, где и приступил к осваиванию законов прибавочной стоимости.