Вместо тысячи солнц. История ядерной бомбы, рассказанная её создателями

Следовательно, эта теория навязала нам совершенно другое понятие объективности. Во всем мире – во Франции, в Японии, в Новой Зеландии, в коммунистических странах – ведутся дискуссии об атомной физике и идет проверка проведенных экспериментов. Эти сопоставления возможны, поскольку мы можем поделиться опытом проведения эксперимента, нашими наблюдениями и результатами. Если и совершаются ошибки, они быстро обнаруживаются. Объективность в данном случае не есть какое-то характерное свойство, которое можно найти в справочнике, не есть вообще какая-то онтологическая характеристика атома. Это характерная особенность дискуссии, и она дает нам способ устранения неясностей, возможность воспроизведения и проверки нашей взаимной информации.

Квантовая теория, конечно, акаузальная теория в том смысле, что происходят явления, точную причину которых нельзя ни определить, ни установить. Известно, что данное ядро распалось в 3:00 пополудни в такой-то день. Ни один человек на свете не мог бы выяснить время этого явления, пока это явление не произошло. Но он может вывести закон, гласящий, сколько из ста тысяч однотипных ядер распадутся за такой-то промежуток времени. Эта недетерминистическая теория. Совершенно невозможно знать все о мире на данный момент, как это представилось Лапласу в его ночном кошмаре, а следовательно, знать и все его будущее, что было бы не очень счастливым исходом. В каждом эксперименте в области атомной физики проводятся какие-то наблюдения или же имеются какие-то другие способы для познания тех или иных свойств системы, подчиняющихся законам распространения волн, законам, которые просты и общеизвестны. Наблюдения можно повторять и в результате получить какой-то ответ. Здесь есть свобода выбора объекта наблюдений. Здесь есть свобода выбора в постановке также и последующего вопроса, но само явление – единственное в своем роде. Можно сделать новую попытку, и эта попытка не обязательно даст тот же ответ, поскольку связь между обоими экспериментами статистическая, а не необходимая.

Война и нации

Мы вели здесь речь об идее дополнительности, т. е. о том, что невозможно точно измерить два взаимодополняемых аспекта физической системы. Когда идет речь об атомной системе, она может быть большой, может представлять собой кристалл или ядро, может состоять из многих миллиардов атомов, но тем не менее атомная система всегда остается конечной частью мира. Поэтому, для того чтобы изучать эту систему, необходимо использовать весь остальной мир как средство для достижения указанной цели. Нильс Бор, в частности, указывал на аналогии между принципом дополнительности и привычными сторонами жизни. По-моему, он при этом преследовал двоякую цель: во-первых, объяснить положение, создавшееся в физике, и, во-вторых, повысить наш интерес к взаимодополняемым сторонам человеческой жизни.

Вот один излюбленный пример. Когда я пишу мелом, то он составляет частицу меня самого, и я пользуюсь им, не отделяя его от моей руки. Когда же я разглядываю этот кусок мела, интересуюсь его структурой, рассматривая его под микроскопом, то этот мел становится объектом изучения. Я могу делать то или другое. Но если всерьез заняться одним, то второе исключается. Я, как и все вы, могу либо принять какое-то решение и действовать, либо я начинаю думать о побуждающих меня мотивах, о моих личных качествах, достоинствах и недостатках и пытаюсь решить, почему я поступаю так, а не иначе. Каждое из подобных действий имеет свое место в нашей жизни, но при этом совершенно ясно, что одно исключает другое.

Мы можем говорить (а мы это делаем в возрастающих масштабах) о физических свойствах и химических механизмах, присущих живым организмам, но нам приходится также говорить и о том назначении, для которого эти механизмы возникли и почему они выжили. Оба метода рассмотрения имеют свою ценность, и отказ от любого из них обеднит наше понимание жизни. Но эти вещи нельзя делать одновременно, не создавая при этом путаницы.

Можно привести множество других примеров. Пожалуй, наиболее содержательным будет такой известный пример. Все мы сталкиваемся в жизни со случаями, когда близкий нам человек – друг или сын – оказывается в затруднительном положении. При этом мы воспринимаем такое положение в свете его собственной пользы и нашей любви к нему. Нам известно, что посторонние посмотрят на это с точки зрения общественной справедливости и общественной пользы. Известно также, что хорошее общество (если таковое вообще существует) – это то, в котором данный конфликт, подобная дихотомия и этот элемент взаимодополняемости не являются слишком острыми. И тем не менее нам известно, что из-за трагизма, присущего жизни, этот конфликт будет существовать всегда. Те, кто был свидетелем открытия сущности атомного парадокса, имевшего место лет двадцать пять – тридцать назад, полагают, что человечество подошло к пониманию физического мира с гораздо большими возможностями для человеческого духа, нежели те, которые можно было обнаружить в великом механизме Ньютона.