Вне добра и зла

Мальчик устало присел на одно из укрытых белой тканью кресел и опустил голову. И что делать теперь? Эта комната на втором этаже, бывшая спальня самого мальчика, была последним местом, где могла быть хоть какая-то одежда. На улице стоял крепкий ноябрьский мороз, а на Лизе были только какие-то лохмотья и даже обуви не было. За себя малыш не переживал – его зимняя одежда, в которых он приехал сюда вместе с «мамой», лежали в комнате дедушки вместе с его ранцем.

– Всё в порядке? – спросила его Лиза. В руках она сжимала полупустую пачку печенья.

– Как мы побежим если у тебя нет тёплой одежды? – ответил он.

– Я не знаю.

– И я тоже.

Она села рядом с ним, продолжая жевать печенье. Только сейчас мальчик уловил странный кисловатый запах исходящий от неё. Видимо лохмотья пропитались потом и грязью, вряд ли кто-то следил за тем чтобы девочка вовремя мылась.

– Пойдём так? – спросила она его, пережевывая очередную печеньку.

– Нельзя, – покачал головой мальчик. – Ты замерзнешь.

– Не замерзну, – ответила Лиза.

– У тебя даже обуви нет, а там мороз.

– И что? Лучше уж так, чем ждать пока они вернутся.

– Нельзя…

– Я всё равно пойду, – упрямо ответила она. – Если ничего не найдём, я всё равно пойду. Я хочу к маме…

По её щекам покатились крупные слезы.

– Я хочу к маме… – тихо повторила она.

Пачка печенья выпала у неё из рук. Желтые кругляши из затяжного теста игриво заскакали по полу, разбегаясь кто куда. Мальчик молча наблюдал за ними, пока последняя печенюшка резво не укатилась под один из пустующих нынче шкафов возле стены. Лиза тихо плакала, закрыв лицо своими узенькими грязными ладошками. Так они просидели минут десять. Он молчал, обдумывая что им делать дальше и глядя в одну точку под шкафом, именно туда закатилась последняя печенька, а она тихо плакала, старательно отворачиваясь от него.

– Чердак… – вспомнил мальчик, после долгих размышлений. – Пойдём на чердак. Дедушка хранил там старые вещи, которые больше не нужны. Может быть там есть одежда.

Лиза принялась размазывать по лицу оставшиеся слёзы и послушно последовала за ним.

Дверь чердака, как всегда заела. Мальчик вспомнил как обычно ругался дедушка, пытаясь её открыть и каждый раз давая обещание заменить эту треклятую деревяшку. Старик постоянно забывал про неё. Дверь чердака была единственным в их доме до чего у дедушки никогда не доходили руки. Возможно потому что ей не так часто пользовались, а возможно потому что за ней хранились старые памятные вещи, и сама она стала частью этой памяти. Мальчик этого не знал. Сейчас ему было куда важнее просто открыть её. Уж если он справился со стеной каморки в подвале, то эта старая дверь для него точно не станет помехой. Совместными с Лизой усилиями им наконец удалось распахнуть упрямую деревяшку и забраться на чердак, в объятия клубов залежавшейся пыли и запаха старых вещей, который сложно описать словами. Это была смесь ароматов пожелтевшей книжной бумаги и нафталина, вперемешку с чем-то неуловимо сладковатым и немного пряным. К счастью, чердак всё также был завален грудой разных коробок и ящиков, которые в тусклом серебристом свете луны, падающим из небольшого круглого окошка под потолком, казались причудливыми спящими зверями. Дедушка всю свою жизнь наполнял эту небольшую комнату разнообразными вещами, так или иначе имеющими для него значение. Кто бы не выгреб все содержимое шкафов в доме, до этого места у него руки явно не дошли или ему попросту не удалось открыть упрямую дверь.

Мальчик нащупал на стене выключатель и щелкнул им. Одинокая лампочка под потолком ярко вспыхнула, моментально лишая сложенные коробки серебристого наряда, сотканного из лунного света, превратив их в просто кучу хлама. Малыш, без особых раздумий, начал рыться в этой груде вещей, в поисках хоть какой-то мало-мальски пригодной одежды. Лиза неуверенно застыла посреди всего этого бардака, растерянно хлопая своими большими карими глазами.

– Будет быстрее если мы поищем вместе, – бросил он девочке через плечо.

Он не имел ни малейшего понятия через что ей пришлось пройти за последнее время. Сейчас, когда они наконец-то увидели друг друга, Лиза казалась ему странной. Девочка как будто бы витала где-то, или не понимала, что вокруг неё происходит. Её движения были какими-то надломленными и робкими, голос почти всё время звучал тихо и покорно, за исключением тех моментов, когда она плакала или боялась остаться одна, как тогда на кухне. Слова мальчика вернули её из растерянности, и Лиза взялась за ближайшую к ней коробку.

Большей частью вещей, попадавшихся в коробках, были чёрно-белые фотоальбомы или старые книги. Где-то встречалась посуда. Мальчик даже узнал один из чайных сервизов. Дедушка рассказывал, что это был любимый сервиз бабушки. Она брала его только тогда, когда к ним в гости приезжал кто-нибудь из их детей с внуками. Когда бабушки не стало, дедушка ещё долго хранил его в одном из сервантов на первом этаже, пока в конце концов не решился перенести на чердак и бережно уложить его в одну из многочисленных коробок.