Вне добра и зла

Спустя полчаса поисков мальчик наткнулся на большой окованный железом сундук, спрятавшийся под надежным укрытием из ящиков полных всякого, бесполезного сейчас для них с Лизой, хлама. Малыш откинул тяжелую крышку и заглянул внутрь. Это было то что нужно – старая одежда дедушки и детские вещи самого мальчика.

– Лиза, иди сюда, – подозвал он девочку.

Она тихонько подошла и скромно заглянула ему через плечо.

– Давай посмотрим, что тебе подойдёт, – сказал мальчик, извлекая из сундука ворох разной одежды.

Лиза без колебаний скинула с себя лохмотья, в которые была одета, представ перед мальчиком в одних грязных трусиках. Он залился краской и быстро отвернулся.

– Ну и зачем?.. – сконфуженно произнёс он не оборачиваясь.

– Прости… – ответила она. – Я уже привыкла, что меня часто просят раздеться.

– Нашла что-нибудь для себя? – он продолжал рассматривать стену напротив себя, стараясь не подглядывать.

– Всё слишком маленькое, – тихо ответила Лиза. – Или слишком большое… А это слишком старое. Вот это вроде подойдёт…

Мальчик продолжил стоять, глядя в стену, слушая как девочка с тихим шуршанием перебирает одежду из сундука. Казалось прошла целая вечность прежде, чем Лиза снова подала голос:

– Можешь повернуться, я оделась.

Мальчик оторвал свой взгляд от стены и развернулся лицом к ней. Лиза облачилась в один из старых дедушкиных шерстяных свитеров тёмно-серого цвета, в котором она буквально утопала. Рукава ей пришлось сильно закатать. Нижняя часть самого свитера доходила до её худых коленок, оставляя на виду только тоненькие голени со свежими продолговатыми синяками. На ней он больше стал напоминать безразмерное платье. Это было всё во что она оделась за это время.

– И всё? – спросил мальчик.

– Это очень тёплый свитер, – ответила Лиза.

– Этого мало.

Он принялся сам рыться в разбросанных по полу вещах. Кое-как ему удалось отыскать старые армейские дедушкины штаны с широким ремнём и свою детскую шапку синего цвета.

– Они слишком большие… – тихо сказала Лиза, глядя на штаны в руках мальчика.

– Закатаем как рукава у свитера, – ответил он.

Спустя несколько минут уговоров, Лиза влезла в армейские штаны и затянула ремень на своей узенькой талии, чтобы они не спадали. Сами штанины пришлось закатать почти вдвое, прежде чем на свет показались маленькие ступни девочки. Однако этого всё еще было мало. Оставалось найти Лизе какую-нибудь обувь и верхнюю одежду. Мальчик вернулся к сундуку. На самом его дне лежали дедушкины сапоги. Тёплыми они не были, это была старая армейская обувь. В этих сапогах дедушка воевал с фашистами много лет назад. Про саму войну старик никогда ничего не рассказывал, только говорил, что не помнит почти ничего, помнит только, что страшно это. Мальчик подозревал что дедушка лукавит, потому-что каждый раз, когда разговор заходил о Второй мировой он немного менялся в лице. В его глазах сразу появлялась еле заметная скорбь, а уголки губ слегка опускались вниз. Старик помнил всё, просто предпочитал ни с кем об этом ни разговаривать. Мальчик меньше всего хотел, чтобы его дедушка грустил. Он научился замечать подобные изменения в его настроении и со временем попросту перестал задавать вопросы о войне.

Конечно же сапоги были слишком велики Лизе и оказались чересчур высокими, чтобы в них было удобно ходить.

– Мы можем их обрезать, – предложил мальчик, глядя как неуклюже она пытается в них передвигаться.

Лиза подняла на него свои карие глаза и покорно кивнула. В сундуке так же обнаружилась старая дедушкина шинель, которая выглядела довольно тёплой. Мальчик надеялся, что её хватит, чтобы сдержать ноябрьский мороз, бушующий снаружи дома. С шинелью всё оказалось проще – Лиза закуталась в неё, как она это делала с лохмотьями, служившими ей одеждой в каморке. Конечно подол волочился за ней по полу, но движений особо не стеснял, да и девочку это не совсем смущало.

Наконец-таки решив вопрос с одеждой, они вернулись обратно на кухню. Мальчик вооружился ножом и принялся обрезать слишком длинные голенища старых сапог. Его руки с каждой минутой болели всё сильнее, содранная кожа на ладонях уже покрылась бурой коркой, которую он вновь содрал, разрезая старую кирзу, причиняя себе новую боль. Однако малыш не сдавался. Им с Лизой оставалось совсем немного чтобы сбежать из этого дома, подальше от его подвала и этого бородатого рабочего с его странными друзьями, которые делали всякое с девочкой и били её. Мальчуган всё еще до конца так и не мог понять, что же такое «всякое» они делают с Лизой в той каморке. Ему было достаточно того что девочку бьют, и свежие синяки на её ногах лишний раз подтверждали это.