Читаем Вне игры полностью

Два талантливых режиссёра, разные по характеру и по темпераменту, но каждый дополняет другого. С их приходом как будто стал чище воздух, и весёлая дружеская атмосфера вновь возвратилась в Театр. Мы понимаем друг друга с полуслова. Все влюблены в А. П. Чехова и в «Чайку». А я влюблена в новую талантливую молодёжь, которая приходит вместе с моими режиссёрами.

Мы репетируем, как одержимые. И Театр воздаёт нам сторицей за нашу верность А. П. Чехову, за наш талант. Спектакль имеет огромный резонанс в театральной Москве. Его выдвигают сразу на две премии. «Московские дебюты» в номинации «Лучшая режиссёрская работа» — А. Назаров и М. Малиновский. Премия им. И. М. Смоктуновского в номинации «Лучшая режиссёрская работа» — А. Назаров, М. Малиновский. В номинации «Лучшая мужская роль» — А. Назаров за роль Тригорина, в номинации «Лучшая женская роль» — Н. Домерецкая за роль Маши. Нас приглашают принять участие в фестивале «Полёт Чайки», который проходит в Санкт-Петербурге и посвящён столетию первой постановки «Чайки» в Александринке.

Но судьба «Чайки» уже предопределена. «Ружьё» давно «висит на стене» в кабинете Ю. В. Непомнящего. И наш ошеломляющий успех только провоцирует этот выстрел. Рикошетом он бьёт и в «Бергмана». Вскоре, вслед за другими, уходит из театра мой неповторимый партнёр А. Гузенко.

На кладбище моих ролей,На кладбище моих друзей Иду с цветами и поклоном. Здесь колокольным перезвоном Бокалы с водкою звенят И свечи сигарет дымят.Здесь хором славят «Аллилуйя» Любого штатного холуя, Который за свои гроши Продаст спасение души.Здесь пахнет тленом и пороком, Мне страшно здесь и одиноко. За все прошедшие года.Пока не грянула беда,Пока не разошлись пути,Скажу: «Спасибо и прости!»

* * *

Какая-то совершенно неожиданная мысль пришла мне в голову.

Вот я всё пишу о Театре, о любви к нему, а ведь Театр — это как бы понятие мужского рода. Правда? Нет, вы только посмотрите, господа, как он себя со мной ведёт, ну впрямь, как типичный мужчина с женщиной! Я сама ему в любви объясняюсь, плачу, говорю, что жить без него не могу, а он поманит какой-нибудь ролью, даст ощутить себя единственной, неповторимой, а потом, глядь, и опять повернулся к тебе спиной. И вот уже у него новая фаворитка! А я снова ночи не сплю, рыдаю.

Ну, скажите на милость, разве всё это не мужские проделки?

И главное, чем больше ты о нём убиваешься, тем равнодушней и циничней он относится к тебе. Ну как тут не вспомнить классика: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей»! Смешно, правда? Но что-то в этом есть. Вот и решила я в какой-то момент своей жизни, что надо наконец-то поставить все точки над «i». Хватит тянуть это рабское существование, всё ждать милости от этого самодовольного узурпатора, который решил, что он вправе распоряжаться моей жизнью. Вы слышите, господин Театр? Я разрываю наш с вами союз. И уверяю вас, что смогу быть счастливой и без вас!

Ну вот, сбылось! Я вновь на воле.Брожу одна среди полей.Пишу стихи, и лучшей роли Мне не сыграть на склоне дней!А сколько судеб самых разных На сцене я прожить смогла!Но вольности священный праздник Сегодня праздную одна!Какой спектакль даёт Природа! Ежеминутно, день за днём,Всегда, в любое время года —Премьера за моим окном.Здесь каждый роли получает Из рук Великого Творца.И без суфлёра жизнь играет,Не ведая её конца.

Ну вот, собственно, на этом и закончилась вся эта история с Театром. И, казалось бы, можно теперь поставить точку, ведь я уже окончательно оказалась «вне игры». Да как бы не так, мои дорогие, опять повторяю вам: «Неисповедимы пути Господни!»

Если вы помните, я как-то, рассказывая о Владимире Павловиче Бурмейстере, говорила, что его мама Наталья Андреевна была урождённая Чайковская, то есть внучатая племянница П. И. Чайковского. Так вот, её родственники по этой линии уехали во время революции во Францию, а кто-то оказался в Бельгии. Короче, где-то в девяностых годах прошлого века нашлись двоюродные братья Натальи Владимировны Бурмейстер. В один из их приездов в Москву Наташа познакомила нас.

И вот в 2001 году братья решили пригласить двух сестёр в Бельгию.

Перейти на страницу:

Все книги серии Актерская книга. Звезды русского кино

Рыцарь совести
Рыцарь совести

Если человек родился, нужно хотя бы прожить жизнь так, чтобы поменьше было совестно. О том, чтобы вовсе не было стыдно, не может быть и речи. Обязательно есть, за что стыдиться: потакал страстям… Ну нет в тебе Отца Сергия — не ночевал он никаким образом — палец же себе не отсечешь за то, что возжелал. Потом начинаешь мучиться: зачем мне это было нужно? У Канта есть дивная запись: мочеиспускание — единственное наслаждение, не оставляющее укоров совести. Все остальные… Нажрался. Зачем? Напился. Зачем? Любовные связи. Зачем мне это было нужно? Муки совести не будут давать мне покоя до конца дней, как и понимание своего несовершенства, хотя, с другой стороны, это залог того, что я что-то еще в себе преодолеваю. И в этом мне помогают моя семья и мои друзья.С возрастом оказывается, что нет ничего выше издревле известных заповедей. Но опыт этих прописных истин передать невозможно, к нему должен прийти ты сам, и никто тебе в этом не поможет. Оказывается, жить надо достойно — не перед Богом, Бога, как мы знаем, нет — перед самим собой, перед совестью своей. Не подличать, не предаваться честолюбию… Маленькие подлости, какие-то совсем незначительные, о которых, казалось бы, никто никогда в жизни не узнает…. Но есть реле, которое срабатывает: не надо! Ничего хитрого и мудреного в этом механизме нет, просто щелчок: не надо. И только.

Зиновий Ефимович Гердт

Биографии и Мемуары / Документальное
Вне игры
Вне игры

Чем талантливее актёр, тем виртуозней он может обмануть зрителя. А в чём, собственно, состоит этот обман? Да и является ли это в прямом смысле обманом? Все эти вопросы я задала самой себе и пришла к удивительному выводу. Нет! Не обманываю я зрителя, когда люблю своего партнёра. Я и вправду его люблю, как бы он ни был мне неприятен в жизни. Но на сцене ведь это не он, а совсем другой человек. Да и я уже не совсем я. Разве я могла бы поступить так, как моя героиня? Разве я могла бы сказать такие слова? Или даже так одеться. Нет, никогда. Но мне надо в неё перевоплотиться, буквально «влезть в её шкуру». Влезть в шкуру, но со своей душой. И из неё, из этой души, лепить другого человека. То есть моя душа становится материалом для создания другого образа. Дух преображается в материю, из которой кроится новый персонаж… Вот это да! Типичное раздвоение личности!

Виктория Владимировна Лепко

Биографии и Мемуары

Похожие книги

100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
10 гениев спорта
10 гениев спорта

Люди, о жизни которых рассказывается в этой книге, не просто добились больших успехов в спорте, они меняли этот мир, оказывали влияние на мировоззрение целых поколений, сравнимое с влиянием самых известных писателей или политиков. Может быть, кто-то из читателей помоложе, прочитав эту книгу, всерьез займется спортом и со временем станет новым Пеле, новой Ириной Родниной, Сергеем Бубкой или Михаэлем Шумахером. А может быть, подумает и решит, что большой спорт – это не для него. И вряд ли за это можно осуждать. Потому что спорт высшего уровня – это тяжелейший труд, изнурительные, доводящие до изнеможения тренировки, травмы, опасность для здоровья, а иногда даже и для жизни. Честь и слава тем, кто сумел пройти этот путь до конца, выстоял в борьбе с соперниками и собственными неудачами, сумел подчинить себе непокорную и зачастую жестокую судьбу! Герои этой книги добились своей цели и поэтому могут с полным правом называться гениями спорта…

Андрей Юрьевич Хорошевский

Биографии и Мемуары / Документальное