Вне игры (СИ)

Джинни мало изменилась внешне с тех пор, как он видел ее в последний год в Норе перед их окончательной победой. Да, повзрослела немного, исчез детский восторг в карих глазах, и взгляд стал задумчивее и холоднее, окончательно сложилась фигура - и потому исчезли из гардероба детские платьица, сменившись на одежду более строгого делового стиля. Но все же в ее внешности было много от прежней Джинни. Во внешности, но не в сознании… они, дети войны, перестали быть детьми еще задолго до того, как Министерство официально объявило о падении Волдеморта. И чья была эта вина - их ли самих, выбравших для себя такой путь, или взрослых и сильных магов, которые не смогли защитить, не предотвратили трагедию?

Он вспомнил вдруг, как Джинни впервые заметила его в Норе. Заметила не как подруга героя, пытающаяся уловить крохи информации о местонахождении Гарри Поттера, но как-то совершенно иначе - проводив его в коридоре долгим взглядом из-под полуопущенных ресниц. Она тогда не сказала ни слова, только поздоровалась и мягко отступила в тень, но ее взгляд, который, казалось, видел его насквозь, еще долго преследовал Кингсли. Весь вечер тогда он ловил себя на неправильных мыслях, которые не могли, не должны были появляться в такую пору, но… природу не обманешь, природа всегда возьмет свое.

Боги, как ему тогда хотелось сбежать из Норы, пока никто не заметил, не догадался… но куда деться с острова, окруженного бурным враждебным морем со всех сторон, если у тебя нет ни лодки, ни даже плота? Ты один, ты бессилен что-либо сделать, а вокруг вода, вода, вода, которая плещется у ног, когда накатывает волна, и убегает за горизонт. Они все были тогда на таких островках посреди океана, каждый на своем, без возможности переправиться к кому-то. И до сих пор, наверное, многие продолжают оставаться там, сознательно отсекая себя от основного мира, потому что боятся, что обратно, на большой континент, им уже не попасть, а если и попадут, то общество не примет дикаря. Так сделал Поттер, например, и так же поступил бы и сам Кингсли, не появись у него новых забот и дел. Все, в принципе, было правильно и честно - Поттер мог уйти, он уже выполнил все, что считал нужным, а восстанавливать мир из руин должны другие…

- О чем задумался? - он и не слышал, как Джинни проснулась, либо же она не стала тревожить его.

- О Гарри, - честно отозвался Кингсли, - и о жизни. Что нам теперь делать?

Джинни приподнялась на кровати - волосы змейками скользнули по голым плечам. Она лишь слегка придерживала левой рукой одеяло, прикрывая грудь, но скорее не от стеснения, а из-за легкой прохлады в квартирке - они оставили открытые окна на целую ночь, и свежий утренний воздух проникал в комнату. И в этом ее жесте было столько очаровательной врожденной женственности, что он невольно снова залюбовался ею. Такому нельзя научиться, это умение быть женщиной в любое время и в любом месте естественно - оно либо есть, либо его нет.

- Я поговорю с ним, как только он вернется, - правильно истолковала его тревогу Джинни, - и объясню все. Он поймет.

- Возможно, начать следует мне? Мы не можем угадать реакцию…

Кингсли вообще иногда задумывался, что значит - быть не совсем нормальным. Наверное, попроси его кто-нибудь назвать имена сумасшедших, которые первыми придут в голову, его список удивил бы многих: мадам Лестрейндж, о которой и вспоминать-то не стоило, покойный Дамблдор… и Поттер. И каждый был безумен по-своему. Вот только где находится та грань, которая разделяет чудачество, не-такое-как-у-всех мышление, и настоящее сумасшествие? Может, он тоже псих, раз позволил втянуть себя во все это, а теперь боится сказать подчиненному, что, кажется, у того больше нет девушки? Но если была одна ночь - и никаких угрызений совести, стыда после, значит, он поступил правильно?

- Мы давно выросли из наших отношений, - Джинни снова откинулась на подушку, и теперь луч прыгал в ее волосах, заставляя вспыхивать и гаснуть искры красного золота, - просто все так привыкли к одному положению дел, что не могут решиться изменить его.

- Ладно, Мерлин с ним, с Гарри, - сначала Поттер должен был вернуться живым и здоровым из опасного путешествия, иначе самого Шеклболта заавадит потом толпа тех, кто никогда не простит, если с их золотым мальчиком что-то случится.

Когда-то Кингсли пытался отговорить Гарри от поступления в Аврорат. На полном серьезе, приводя аргумент за аргументом. Но он же герой, герою надо, и вообще, какие могут быть альтернативы. А то, что не его это, не нужны ему, еще не очнувшемуся от войны, не понявшему, что та закончилась, новая грязь и новые смерти. Поживи сначала, посмотри, примерься, не понравится - тебя дождутся в этом чертовом Аврорате, но дай ты себе пару лет без кровищи и постоянной борьбы. Но нет же, упертый мальчишка с синдромом всех-несчастных-спасения и волдемортов-убиения. Не послушал, даже не задумался, что не подходит ему эта работа. Интересно, послушает ли, если Кингсли скажет, что ему не подходит человек, с которым Поттер собрался семью строить?

- С нами-то мы что делать будем?