Вне игры

…О всем, что произошло потом, Ирина уже рассказывать не могла, да и помнилось ей все это смутно. Строков откинулся на спинку кресла. И все же нашел в себе силы подняться, обнять ее и сказать: «Доченька!» А Ирина, ошеломленная, потрясенная, гладила его седые волосы и сквозь слезы восклицала: «Папа!» Потом звонила Сергею: «Скорей, скорей приезжай», — это вместо того чтобы звонить в «неотложку». Ей кажется, что отцу стало лучше. Приняв валидол, он уже не так тяжело дышал. Сейчас она уложит его в постель, поставит горчичники. А он протестовал, не желал оставаться в доме человека, который сперва допрашивал его в фашистском застенке, а потом отнял у него — так Строков считал — жену и дочь. Он умолял Ирину уехать сейчас же, вместе с ним. И навсегда. Куда? Ну, хотя бы к Сергею… А Рубин? «Оставь ему письмо… Ты больше не вернешься сюда. Никогда».

Ошеломленная Ирина не совсем понимала, что стоит за этим категорическим требованием отца. В конце концов отчим ничего плохого ему лично не сделал. Более того, сберег дочь. Почему же не встретиться, не поговорить, не остаться в добрых отношениях? Ведь сколько таких же, казалось бы, историй случалось после войны! Другое дело — ее личные отношения с Рубиным. Вероятно, она все равно покинула бы этот дом. Все шло к тому. Но это уже другая сторона медали. А сейчас… В чем тут дело?

Не знает Ирина, что среди фотографий, взбудораживших отца, была и фотография человека, лицо которого он никогда не забудет: Захар Романович Рубин, предатель, допрашивавший его в фашистской тюрьме. Не знает и никогда не узнает. Строков не скажет ей ни слова о том, кем был ее отчим.

— Не спрашивай меня ни о чем… И твоей, и моей ноги в этом доме не будет.

Такова его воля.

…Обо всем этом Михеев подробно рассказывал Бутову со слов Ирины. А она говорила бессвязно, говорила и плакала. Сергей был рядом с ней. Они теперь неразлучны. Никуда она отсюда уже не уедет, от своего Сергея. А ночью отцу опять стало плохо, и врач «неотложки» распорядился — немедленно в больницу.

Бутов слушает Михеева и вспоминает вчерашний разговор с Захаром Романовичем, письмо Ирины. Встает перед ним фигура обессиленного, поникшего, приниженного Рубина, который, кажется, не сегодня-завтра может оказаться там же, где и Строков. «Ничего не поделаешь, Захар Романович! Надо расплачиваться. И по самому крупному счету — счету совести».

Минуту-другую полковник сидит молча, раздумывая о запутанности житейских дорог, со всеми их замысловатыми коленцами, но размышления приходится прервать — дела не ждут.

…В тот же день группа чекистов и их помощников повела опрос жителей Плетневки и сел, примыкающих к району высадки парашютиста Рубина в 1942 году. Устанавливали всех Макаров, которым тогда было 10—15 лет. Набралось десять человек, но только пять из них по-прежнему жили и работали в том же районе. Опрошенные Макары заявили, что никогда пастухами не были, что в те места, о которых речь идет, в ту пору, которая интересует органы госбезопасности, не хаживали. Итак, осталось еще пять Макаров. Где они? Где тот Макар, которого более четверти века назад угостил папироской вышедший из леса военврач?

Застучали телетайпы, в комитете зашифровывались и расшифровывались сотни телеграмм с пометкой «Макар». В сотни адресов были переданы фотографии Рубина военных лет. Были опрошены почти все Макары, в разное время покинувшие район высадки парашютиста Рубина. Их искали в Новосибирске, Харькове, на строительстве Асуанской плотины, на Тихом океане. И отовсюду приходили неутешительные вести:

«Нет, не знаю такого»; «нет, коров не пас»; «не встречал»…

В те дни Бутова все чаще одолевала тревожная мысль: может, и нет никакого пастуха Макара? Есть хитрая игра двойника, неплохо разыгрывающего свою роль раскаявшегося, страдающего, переживающего и порой «подбрасывающего» что-то новое о своих контактах. Но не более того, чем требуют обстоятельства. Ведь вот уже два дня, как Рубин вернулся домой из дома отдыха, а не дает знать о себе, не ищет продолжения разговора, начатого тогда, в машине.

НАШЛИ!

Можно отнести это на счет чего угодно — случая, удачи, энергии, профессионального мастерства чекистов, но факт остается фактом: в один и тот же час к Бутову поступило два сообщения от двух поисковых групп — от самой северной и самой южной, из Якутии и Аджарии. В Якутии отыскался след Макара Волкова, которому было тринадцать лет, когда он пас коров в Плетневке. Он тут же изъявил готовность, несмотря на «страдную пору» — инженер возглавлял большую геологическую экспедицию, — вылететь в Москву. Послезавтра его нужно встречать в аэропорту. А завтра утром доставят Владика, задержанного недалеко от Батуми, у границы, где он скрывался в доме любовницы.

В семь утра над Москвой поднялся вертолет, взяв курс на Плетневку. На борту вертолета — Бутов, Рубин и Волков. Саперы уже на месте, ждут их.