Вне подозрений

Девушка закусывает верхнюю губу и кивает. Зеленые глаза с тонкой россыпью золотистых точек, бледная кожа. Криста разжимает зубы, высвобождая губу, и щеки ее слегка розовеют:

– Вы так добры. Спасибо.

Она кладет ладонь на мою руку, и я чувствую, как отпускает, растворяется давящая на сердце тяжесть. Она мне верит.

Наконец оживает Джек. Он объясняет, что муж Кристы, Павел, сейчас спит после ночной смены – он работает охранником, – поэтому они решили пойти в кафе. Хейуорд красноречиво округляет глаза и шевелит бровями, сигнализируя мне, что у него сегодня еще дела и надо бы поторопиться.

– О, кафе – это всегда приятно! И вкусно. Я, правда, еще не успела проголодаться. А вы, Джек? – Я подлизываюсь к нему, как к ребенку.

– Я недавно завтракал.

Мы спускаемся с холма к дороге, идем в густой тени, испещренной прямоугольниками света. Внизу целое скопление кривобоких маршруток, громко перекликающихся гортанными клаксонами. Тротуар узкий, и Джек пропускает нас с Кристой вперед. Я интересуюсь у девушки, опрашивали ли ее полицейские. Да, говорит она, один раз. Только ей нечего было сказать. Когда Аня… умерла, она, Криста, находилась в Польше. Медовый месяц.

Рядом резко тормозит машина – мелькает развевающийся в заднем окне «Юнион Джек», гремит и внезапно обрывается Рианна, – и из салона выходит молодой человек. Испещренные татуировками руки крепко сжимают гелиевый воздушный шарик в форме тройки. Криста ему кивает. Ждет, когда он отойдет подальше.

– Я была дома, в Кракове. Замуж выходила. Большая свадьба, собралась вся семья. И Аня приехала. Это было за неделю до… Я тогда видела ее в последний раз.

– Красивая получилась свадьба? – мягко спрашиваю я.

– Да. Пышная. Мама с ног сбилась. Сама всем распоряжалась, организовывала…

Она горько улыбается, и я расспрашиваю ее о платье. Остаток пути она описывает свой наряд – многослойную воздушную юбку, кружевной лиф, отделка бисером и стеклярусом… Я вспоминаю увиденное как-то в журнале подвенечное платье, украшенное на бедре цветком, сделанным из той же ткани, что и юбка.

– Да, да! – оживившись, восклицает Криста. – У меня было именно такое!

– Красота какая… – мечтательно вздыхаю я. – Вам повезло. А я выходила замуж в дешевой тряпочке.

– Вы тоже только что поженились?

– Ой, нет! – смеюсь я. – Это было очень давно.

– И ваша мама тогда все организовывала?

– Нет, не все, – с улыбкой говорю я.

Она трет глаза, кожа в вырезе платья покрывается «мурашками».

– Замерзли?

Она со смехом потирает руки:

– Пальто осталось в той комнате, где спит Павел.

Кафе стоит в самом конце длинной вереницы магазинов, между роскошной цветочной лавкой и пекарней «Греггс». Внутри витают ароматы свежезаваренного кофе, бекона и сырных тостов. У окна как раз освободился столик, и Джек опрометью кидается к нему. Две немолодые дамы меня узнают – в их взглядах мелькает что-то неуловимое, – а поднявший глаза старичок слишком поспешно опускает их обратно в газету. Как же я от этого устала!

Но вот подходит наша с Кристой очередь, и я заказываю целую гору пирожных с фруктами – очень уж у моей спутницы изможденный вид, так и хочется ее подкормить, – чайник с чаем, капучино и – после того, как наконец докричалась до Джека – двойной эспрессо.

Мы усаживаемся за столик, Хейуорд наклоняется вперед и откашливается. Давненько он не подавал голоса.

– Так вот об этой памятной книге… – начинает он.

– Да? Я не очень понимаю, что это значит – памятная книга?

– Это такой альбом.

– Альбом? – Она поддевает ложечкой молочную пену и отправляет ее в рот.

– Да. Альбом, в который вклеиваются фотографии, пишутся воспоминания.

– Нет, не так! – вмешиваюсь я.

На меня удивленно смотрят две пары глаз.

– То есть про альбом-то все правильно, только мы здесь не за этим. Джек – очень хороший журналист, он хочет написать очерк, статью в газету. Об Ане. Какой она была. Попробовать понять, что произошло. То, что ее обнаружила именно я, – лишь случайность, Криста. На моем месте мог оказаться кто угодно. Но раз уж так случилось, я тоже чувствую себя замешанной. Ответственной, что ли. Может, это звучит странно, но… Я хочу узнать, как она умерла.

– Она была очень-очень доброй. Она бы… как это говорят? Она бы и мухи не обидела.

Джек переводит взгляд с меня на Кристу:

– Так вы не против нам помочь?

– Вы хорошие люди. А для альбома или для газеты – неважно. Я знаю, что вы говорите правду.

Тонкими длинными пальцами она берет заварное пирожное, аккуратно надкусывает.

– Да, лучше говорить правду всегда, – я многозначительно поглядываю на Джека.

Он сконфуженно улыбается в ответ и вновь обращается к девушке:

– Бакстеры, у которых работала Аня, рассказывали, что она водила детей в Ричмонд-парк.

– Да. – Жуя, она деликатно прикрывает рот рукой. – Извините. Да, ей нравился этот парк. Когда мы жили вместе прошлым летом, гуляли там каждый день. Она играла с детьми у пруда, а потом мы встречались здесь. Пили чай, ели торт – Аня, Молли и Элфи…

– А он вас не кусал? – спрашиваю я.

Джек издает сдавленный смешок.