Вне протяжения

Профессор поджидал их, нетерпеливо постукивая красочной японской авторучкой по толстому оргстеклу на письменном столе. Змеи кардиограмм уползли в стороны, бумаги сдвинуты, решение принято. Рассказывали, профессор успел поработать по двухлетнему контракту в госпитале Мозамбика, после чего обзавёлся новенькой «волгой», стереоустановкой «кенвуд» и массой других вещей, недоступных простым советским врачам. Огромная плоская бляха резонатора фонендоскопа блестела на непривычно длинных и толстых латексных трубках, свисавших из нагрудного кармана халата, по его же словам, ещё одна память из Восточной Африки. Женщина присела на край предложенного кресла. Стас прикрыл дверь в коридор, сам устроился неподалёку.

Зиновий Александрович с хозяйским видом развалился на диване, нога на ногу, спичка небрежно закушена в углу рта. Софья Андреевна сосредоточилась на подклейке и заполнении бумажных простыней реанимационных листов. Посетительница рассеяно скользнула по присутствующим взглядом и, безошибочно определив главного, обратилась к Павловскому с единственно важным для неё вопросом:

– Что с ним? Скажите, я не понимаю…

Профессор отложил ручку, снял очки, с сомнением побарабанил пальцами по прикрытому оргстеклом календарю. Поредевшие с проблесками седины тёмные волосы зализаны назад, на скуластом лице с ямочкой на подбородке выражение крайней озабоченности.

– У вашего мужа ммм… внезапно возникло состояние клинической смерти… Врачи сделали всё от них возможное…

– Но он жив, жив! Я же сама видела … – торопливо перебила женщина, оглядываясь на остальных в поисках поддержки. Слова её прозвучали не то мольбой, не то заклинанием.

– Станислав, эээ… объясните, пожалуйста, вы, что ли… – Павловский неожиданно смешался, с досадой вернул очки на нос, не привык он к подобным встряскам, да и не входило такое в его обязанности, без него тут есть кому отдуваться.

– Видите ли… – Стас прокашлялся из-за внезапной сухости в горле. Сколько раз ему приходилось уведомлять родственников о смерти близких, но к такому невозможно привыкнуть, даже если обладать железными нервами, которых он у себя никогда не находил. Имелись обычные, с миелиновыми волокнами, которые день ото дня треплют в мочало все, кому не лень – и люди, и подлые обстоятельства, пользуясь недостаточным запасом у него личного пофигизма. К тому же, сейчас он от души жалел симпатичную блондинку, едва не ставшую недавно вдовой, впрочем, пока не ставшую… Похоже, искренне привязанную к мужу, да и клинический случай оказался далеко не рядовым… Но кто ж знает, как дальше пойдёт?!

– Видите ли… вы же не медик, да? – попытался потянуть время Станислав, заведомо зная её ответ, прикидывая, как бы проще и доходчивее всё преподать. Одно дело, когда пациент бесповоротно раз и навсегда умирает, конечно, совершенно ничего хорошего в том нет, но, по крайней мере, на лицо предельная определённость, а тут…

Жена реанимированного с досадой встряхнула причёской, сколько же они будут тянуть эту пытку?

– Поверьте, мы пытались спасти, но клетки его мозга необратимо погибли… Понимаете, он дышит, сердце бьётся, но фактически, как личности, его больше нет… Сознание полностью отсутствует. Он даже не спит, хотя внешне очень похоже, но это вовсе не сон…

Та, которой Стас пытался объяснить, теперь открыто враждебно смотрела на него.

– … Он жив и не жив одновременно, лишь тело его живёт, пока работает аппарат искусственной вентиляции…

– Не понимаю… – жалобно призналась женщина, подтверждая свою принадлежность к слабому полу, большая капля безжалостно размыла тушь с ресницы, скатилась по щеке, оставляя грязную дорожку. Она не почувствовала этого, тревожно ожидая пояснений, даже дыхание задержала.

– Знаете, его мозг умер, увы… Но, мы вас позвали сюда не для того, чтобы сообщить о смерти, пока ещё не всё потеряно, – заторопился Станислав, боясь, что она вот-вот расплачется, и он не успеет донести главное. – Ещё можно попытаться использовать новую методику регенерации отмерших клеток, чтобы сделать их снова жизнеспособными… Вы меня понимаете?

– Так делайте же хоть что-нибудь, чего вы сидите в таком случае? Зачем столько говорить?!

– Для этого требуется ваше разрешение, письменное согласие. В том-то и дело, подобное лечение только начали применять к… людям… – Станислав запнулся и посмотрел на Павловского, ища одобрения и поддержки, вроде, изложил всё правильно, как надо по сути, ничего лишнего… – Поймите, осталась только такая возможность. Он может быть возвращён к жизни, мы пригласили специалиста, доктора медицинских наук из Исследовательского Центра института экспериментальной реани…

– Если другого выхода нет, я согласна, – торопливо оборвала его женщина, явно не вникая в смысл всего сказанного. Серые глаза на застывшем лице, обращённые теперь только к профессору, смотрели мимо него в пустоту.