Вне России

– Ба-бам, да по пабам… – напевали знакомые, провожая меня в Лондон.

А ведь казалось бы: продвинутые, чуждые пошлости люди.

Ну как объяснить, что лондонцы НЕ едят на завтрак овсянку; НЕ испытывают умиления при виде королевы, и что диккенсовского Лондона тоже давным-давно НЕТ: он уничтожен пожарами и бомбардировками?

Все равно мне никто не поверит, что Лондон – город дорогущего некачественного жилья, дурно работающего метро и безобразно одетых людей. В компенсацию за что он также город потрясающих бесплатных музеев, фантастических обувных магазинов и самых лучших в мире дизайна и музыки.

Потребление спиртных напитков на этой шкале занимает промежуточное положение между о– и разочарованием. С одной стороны, бутылку приличного аргентинского шираза можно купить за 4–5 фунтов (210–260 рублей): это цена двух поездок в метро. С другой стороны, за 29 фунтов можно взять билет на поезд EuroStar, выйти через 2,5 часа в Париже и покупать там французский syrah в полтора раза дешевле.

Но даже в таких широких границах описать Лондон под градусом – значит чересчур их сузить. Дело в том, что Лондон – не город. Это объединение нескольких сотен деревень. На завалинках которых звучат ежедневно 300 языков (Всемирная Служба Би-Би-Си вещает лишь на 43, к сожалению). И можно всю жизнь прожить в еврейской общине в Гордерз Грин, или в японской – в Эктоне, и даже не догадаться о существовании в Лондоне англичан, эля «Лондон прайд» и скотча с содовой.

То есть в Лондоне скорее, чем в каком другом городе мира, можно жить и пить как угодно. Укрывшись Лондоном, как patchwork – лоскутным одеялом.

Пабы

Английское «pub» нужно переводить на русский не как «пивная», а как «паб». В пабах, конечно, пьют пиво (вплоть до «Балтики № 3» в Globe на Бейкер-стрит, напротив памятника Холмсу – хотя обычно налегают на дешевый и, на мой вкус, отвратительный лагер, lager), но также пьют сидр, виски, скотч-соду, вино. Еще в пабах едят простецкую еду – бургеры, мясной пудинг или фиш-энд-чипс, рыбу в кляре с фритами (я такую отказывался есть еще в пионерлагере – правда, та была не с жареной картошкой, а с пюре). Расплачиваются вперед и у стойки – в отличие от ресторанов. Однако, на сторонний взгляд, в пабы ходят, чтобы в дыме, оре и гаме что-то нечленораздельное выкрикивать в ухо соседу.

Дело в том, что пабы – это центры общения. Сюда заходят с газетами, с собаками, с бельем из прачечной – примерно как в СССР мальчишка после школы спускался во двор. В своем пабе встретишь знакомого зеленщика-малайца, риелтора-венгра, примешь на грудь и обсудишь успехи Chelsea и менеджерский талант этого, как его, Abr'amovich (в фамилии Романа Абрамовича англичане делают ударение на первом слоге).

Пабы узнаваемы по темно-зеленому, вишневому или дубовому цвету наружных стен. Как и приличные церкви, обыкновенно они находятся на перекрестках. Залов несколько, а в каком-нибудь древнем заведении (кухня – жуткая, пиво – мерзкое, цены – адовы, но древность – настоящая) вроде журналистского YOOC (Yo Olde Cheshire Cheese) на Флит-стрит, и вообще заблудиться можно. Неподалеку от YOCC есть паб Old Bank of England, переделанный из настоящего банка, а в городке Фолкстоун – из церкви. Перед туалетами там приколочены подставки для псалмов (hymns), на которых с редким цинизмом написано «Hyms» и «Hyrs» («Евонный» и «Ейный»).

Из паба в паб переходя, тусуется народ. Это называется pub crawling, ползанье по пабам, которому наступает конец в одиннадцать вечера. После чего в пабах Соединенного Королевства штуцеры свинчивают. Принятие закона, позволяющего местному самоуправлению давать лицензию на 24-часовое обслуживание, который год маринуется в парламенте.