Вне рутины

— Но какъ-же это? Позвольте, — началъ онъ наконецъ. — А вдругъ вы на другой день посл свадьбы потребуете отдльный видъ на жительство?

— Зачмъ-же на другой день посл свадьбы? Тогда ужъ лучше не выходить за васъ замужъ, спокойно отвчала Соняша. — А я выхожу. Но вдь можетъ-же случиться, что впослдствіи совмстная жизнь будетъ намъ въ тягость.

— Не думаю, чтобы это случилось при моемъ къ вамъ расположеніи и готовности уловить вс ваши желанія.

— Не говорите такъ книжно, Антіохъ Захарычъ, не будемъ витать въ облакахъ. Спустимся на землю. Въ жизни все можетъ случиться. Вы хорошій человкъ и я не дурной… Но вдругъ не сойдемся характерами и жизнь будетъ мн въ тягость? Зачмъ губить жизнь! И вотъ я ставлю непремннымъ условіемъ, чтобъ безъ ссоры, не доводя до суда… отдльный видъ. Согласны вы?

Іерихонскій тяжело дышалъ, вытащилъ изъ кармана платокъ и сталъ утираться.

— Можетъ быть, ничего этого не случится, можетъ быть, мы можемъ прожить до гробовой доски въ полномъ согласіи, — утшала Соняша Іерихонскаго, — но все-таки я выговариваю себ право на отдльный видъ на жительство и если вы хотите, чтобы я вышла за васъ замужъ, должны безпрекословно на это согласиться. Согласиться и дать мн слово, что исполните.

Іерихонскій тяжело вздохнулъ, сидлъ весь красный и отвчалъ:

— Согласенъ, Софія Николаевна.

— И даете мн слово?

— Даю.

— Тогда протянемте другъ другу руку.

Іерихонскій, у котораго выступилъ крупный потъ на лбу, протянулъ руку. Соняша вложила въ нее свою руку и онъ поцловалъ ея руку.

— Больше ничего съ вашей стороны? — спросилъ онъ.

— Есть детали, но объ этомъ мы, я думаю, можемъ посл уговориться. Вотъ, напримръ, вы сейчасъ назвали себя домосдомъ и приписали это себ, какъ достоинство, а я домосдкой вовсе быть не хочу. Я только потому и замужъ за васъ выхожу, Антіохъ Захарычъ, что я жить хочу, жить желаю… Но объ этомъ посл, посл…

Іерихонскій спохватился.

— Я, добрйшая Софія Николаевна, это только такъ сказалъ… — проговорилъ онъ. — Сказалъ, чтобы пояснить вамъ, что я свой домъ люблю, а конечно, съ молодой женой и выхать пріятно, и все эдакое… Мы подемъ и въ театры, и весной въ Павловскъ на музыку… Все, все… Вы не безпокойтесь…

— Посл, посл… Съ меня довольно, — махнула рукой Соняша.

— Можетъ быть, хотите относительно жительства вашей мамаши что-нибудь сказать, относительно «многоуважаемой?..

— Посл, посл!.. Да что вы все то многоуважаемая, то добрйшая… Бросьте вы эти вставки! Будемъ говорить проще… — оборвала Іерихонскаго Соняша.

— Слушаю-съ, — поклонился онъ, привсталъ и спросилъ:- Могу я считать, что мое сегодняшнее предложеніе вамъ руки и сердца оффиціально вами принято?

— Зачмъ-же опять оффиціально-то? Вы здсь не на служб. Я согласна и принимаю ваше предложеніе. Вотъ моя рука.

Послднія слова Соняша произнесла стоя, улыбнулась и протянула Іерихонскому руку.

Онъ приникъ къ ней, цловалъ долго и наконецъ сказалъ:

— Надо объявить мамаш. Гд-же она? Многоуважаемая Манефа Мартыновна!

— Опять многоуважаемая! — одернула его Соняша.

— Я здсь! Иду, иду! — послышалось изъ-за двери.

Дверь отворилась и показалась Манефа Мартыновна. Она была ужъ въ слезахъ, держала въ рукахъ икону, вынутую изъ кіота и обернутую снизу чистой блой салфеткой.

— Кажется, кончили, сладились, сговорились? Можно поздравить и благословить? — бормотала она» приблизясь къ Соняш и Іерихонскому. — Ну, поздравляю… Ну, дай Богъ счастливо. Душевно рада. Соняша двушка хорошая, но у ней есть въ характер противорчіе, и за это ужъ вы ее, Антіохъ Захарычъ, извините. Она часто говоритъ то, чего и не чувствуетъ, изъ-за своей рзкости… Право…

Послдовали объятія. Манефа Мартыновна цловала и дочь, и будущаго зятя.

— А теперь позвольте благословить васъ по православному обычаю иконой, — сказала она.

— Да надо-ли это? Кажется, при принятіи предложенія этого не длается, — возразила Соняша.

— Крпче, крпче такъ… — сказалъ Іерихонскій и сталъ передъ Манефой Мартыновной, склонивъ голову.

Подошла и Соняша, но рядомъ съ Іерихонскимъ не встала, а какъ-то поодаль.

Манефа Мартыновна благословила ихъ. Опять объятія и поцлуи.

Іерихонскій стоялъ, заискивающе смотрлъ на Соняшу и проговорилъ:

— Могу я и отъ васъ теперь удостоиться поцлуя, Софія Николаевна?

— Цлуйте… — произнесла Соняша.

Онъ обтерся платкомъ и поцловалъ ее. Она вздрогнула, почувствовавъ прикосновеніе его губъ, и тотчасъ-же отвернулась отъ него и сморщилась. Іерихонскій, впрочемъ, не замтилъ этого.

XXIV