Вне закона

– Заприметил я по горбатой фуражке ихнего офицера – худой и высокий, как вот Щелкунов. Встал на колени и всадил в него очередь. Вот где крик души был, смертный крик! Согнулся он в три погибели, схватился за живот и шмякнулся оземь. Я поставил пулемет на грядку и давай бить фрицев короткими очередями. Щелкаю их, как куропаток, уж очень близко они и хорошо видны – точно огромные зеленые жабы в спелом ячмене. Тут вдруг перед носом у Володьки взлетела земля, а пустая коробка из-под дисков подлетела кувырком. Вжался я в борозду. А Володька – молодец, деловито этак диски перезаряжает… И тут я углядел ихних пулеметчиков: залегли справа от нас, гады, за одинокой березкой. Я послал длинную очередь под березку…

– И накрыл расчет! – возбужденно объявил Терентьев. – Пашка еще двоих, уже с левой руки, укокошил – ползли они к офицеру своему. А раненые как визжали в ячмене! Подхватились тут недобитые фрицы – и к машине. Слышим, хлопнул задний борт – раненых, значит, клали, потом мотор загудел. И тут мне Пашка говорит: «Володька! Стервец ты этакий, друг мой ситный! Ведь они, ей-богу, удирают, сволочи! Чесанул я им вдогонку для порядка…» А я отвечаю Пашке: «Не может того быть, они своих раненых не бросают!» А ведь драпанули.

Терентьев, угрюмый наш десантник, весь сияет, излучает улыбки. Однажды, будучи вторым номером того же Баженова, он сплоховал, растерялся, а теперь наконец доказал всем, а главное – самому себе, что он вовсе не трус!..

– Идите, ребята, трофеи соберите, – сказал, передохнув, Баженов. Он глянул под ноги, в траву, куда успела накапать порядочная лужица крови. – Где тут Никитич? Только ты, доктор, поосторожней, орать буду матом…

Щелкунов схватил за руку заспешившего вдруг куда-то Гущина:

– Ты куда? Всюду первым хочешь быть? И драпать, и трофеи собирать?

– Да, поймите, ребята, – забормотал Гущин. – Кто же его знал, что отбиться так можно, что Пашка в кустах тех заляжет… промашка вышла… думал, хана. И ведь, ей-богу, у меня автомат отказал, втыкание…

– В таких случаях всегда на втыкание ссылаются, – засмеялся Щелкунов. – Ладно уж – бывает и на старуху проруха!

– Так как с зубом? – спросил наш врач Самсонова. – Будем рвать?

– Нет! Нет! – замахал на него руками Самсонов. – Я уж в Москве, у дантиста!

Юрий Никитич и санитарка Алеся повели Черного в санчасть, и я проводил глазами раненого. Вот это смельчак! И даже сам этого не знает! Как я завидовал Черному – Алеся так нежно поддерживала его за руку. А я после ржавского боя еще обижался на друзей – почему меня по головке не погладят за мой подвиг? И Терентьев молодец. А ведь на него косо смотрели, чуть не трусом считали после той засады, когда он бросил Баженова у шоссе!

– Теперь все понятно, – сказал с сокрушенным видом, скорбно вздохнув, Кухарченко. Все уставились на него. – Это те самые гады, что на нас с Ивановым около Пчельни напали.

– Как? И на вас тоже? – живо повернулся к нему Самсонов.

– Боюсь, дуба дал начштаба, – развел руками Кухарченко, глядя на всех бесстыжими глазами. – Замертво шмякнулся с мотоцикла. А я ходу дал. – Он достал кисет. – Где его теперь искать?

Стало так тихо, что все услышали, как шелестят над головой листья. А Кухарченко, непринужденно закуривая, оглядывал всех с наглой ухмылкой, яснее слов говорившей: «Ловко я вас, фраеры, облапошил! А не верите – мне плевать!..»

– Надо искать! – выступил вперед Самарин. – Прошу поручить это дело мне.

– Надо искать! – заволновались партизаны.

– И я тоже поеду! – заявил Жариков. Наш Швейк был мрачнее тучи.

– И я! – сказал Баламут.

– Спокойно, без паники! – осадил их Самсонов. Он пощупал языком больной зуб. – Незаменимых людей нет. Будем работать по-прежнему.

Он посмотрел на часы – трофейную золотую «Омегу», нахмурил в раздумье лоб.

– Ищите! Кухарченко, ты все-таки помоги им, – сказал он сдержанно. – Поезжай с ними и ты, Ефимов. Назначаю тебя временно исполняющим обязанности начальника штаба. Приложи все усилия. Сам бы поехал, да зуб покоя не дает. Только чтобы все к вечеру были в сборе – пойдете на разгром гарнизона, боевая группа и так не в полном составе. Где Студеникин? Надо в Центр сообщить о смерти Суворова. Где радист?

Но радиста и след простыл. Я сам видел Студеникина, слушавшего Баженова с разинутым ртом. Куда ж он девался?

5

Самарин одолжил бричку у комиссара бажуковской группы и помчался с врио начштаба и Кухарченко на розыски пропавшего без вести начальника штаба. Кухарченко указал место засады, но тела Иванова там не оказалось. Тогда Кухарченко махнул рукой на поиски («Он мне и живой не очень-то нужен был!») и заехал на хутор к знакомому пасечнику, где единолично слопал почти кринку меда. Пока Самарин безуспешно пытался напасть на след таинственно исчезнувшего Иванова, Кухарченко всласть выспался. Поднявшись, он приказал Жарикову обстрелять из миномета полицаев в соседней Бахани и поехал докладывать Самсонову, что немцы, по-видимому, увезли труп Иванова.