Вне зоны доступа

Фуух! Гора свалилась с хрупких плеч Инны Викторовны. «Вы меня возвращаете к жизни, — без кокетства улыбнулась она. — Только вписать надо не мою фамилию. И хорошо бы получить дубликат этой бумажки…»

Весь 9-й «Б» был в сборе. «Ребята, внимание! — Инна обвела взглядом своих загоревших и вытянувшихся за лето учеников. — Неделю назад директор вручил мне сертификат на курсы английского языка. Я решила поощрить кого-то из вас, но долго не могла выбрать кандидатуру (все начали перешептываться и поглядывать на сидящих в разных рядах Тарасову и Зяблика). Так вот. На курсы пойдет… Антон Захарченко».

Гробовая тишина зависла над классом. Инна сканировала взглядом учеников. Даша Тарасова смотрела в окно, вроде ей до всего этого не было дела. Вадим как-то насмешливо улыбался, дескать, знаем мы ваши курсы, бывали и на лучших. Саша Панкратов играл мобильным под партой. Лиля недоуменно смотрела на тетю. Сам Антон был настолько смущен и растерян, что еле выдавил из себя слабенькое «спасибо». А может, он растерялся потому, что сертификат у него уже был?…

«А почему ему?» — вдруг спросил кто-то на задней парте. Инна была готова к этому вопросу. «Вы знаете, что английский у Антона хромает. А поскольку в этом году он планирует подтянуть все предметы, эти курсы будут для него стимулом и хорошим начинанием. Давайте поаплодируем Антону». Раздались сначала неуверенные, а потом все более звучные аплодисменты. Все-таки Антон был неплохим парнем, и в классе его любили. У Инны отлегло от сердца…

А утром она нашла на своем столе маленькую перламутровую бабочку, выглядывающую из-за степлера. Такая же, только розовая, украшала пенал с ручками. Еще одна, фиолетовая, притаилась на обложке справочника по ботанике. Несколько бабочек она обнаружила в вазонах с цветами и одну — даже в коробочке для мела. Это было так восхитительно!

Прошло еще две недели. История с сертификатом начала забываться, хотя Инна Викторовна больше не оставляла в классе сумочку с деньгами. Приближался ее день рождения. Так как дата была некруглая, Инна решила позвать только родителей и двух лучших подруг, в том числе и Свету. Собиралась приготовить свое фирменное жаркое и вечером вытащила из морозилки великолепный ошеек, который купила специально под праздник. Освобождая мясо от газет и кулька, она вдруг насторожилась: среди бумаги мелькнул до боли знакомый рисунок. Она быстро развернула газету и с ужасом обнаружила в ней замерзший, пропитанный мясным соком сертификат. Первая мысль была нелепой: кто-то подложил! И вдруг она вспомнила, как на автомате в тот злосчастный день сунула в сумочку несколько газет, как впопыхах покупала мясо по очень хорошей цене и как сама завернула кулек в газету, чтобы не потек… Стало смешно и очень стыдно. «Как я могла думать на детей?» — ругала она себя.

И чтобы хоть как-то оправдать свой класс, впервые позвонила на мобильный Павлу Дмитриевичу. «Вы, ради бога, извините, — несколько раз повторила она. — Но тут такое! Я нашла сертификат!» Директор долго смеялся. Вдруг его голос стал серьезным. «Знаете, Инночка, раз уж вы мне сами позвонили… Я давно собирался, и все никак не представлялся случай… Давайте отметим такую славную находку и вместе поужинаем!»

Инна Викторовна, как вы понимаете, не отказалась.

Вне зоны доступа

— А может, все-таки останешься?

Маша в упор посмотрела на Ромку.

Тот лишь нахмурил брови, отбросил со лба светлую челку и невозмутимо продолжил сборы.

— По-моему, все уже решено. Зачем начинать сначала? Всего две недели — и я вернусь. Они быстро промелькнут.

— Но я не смогу взять отпуск через две недели, ты же это знаешь! У меня будет важная презентация! Потом тренинг. А потом лето закончится. Я же говорила тебе, — Маша изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

— Значит, будет другое лето. Или осень. Чем плоха осень? Бархатный сезон, самый смак! Ты на кухню? Захвати там на столе упаковку чая.

«Не будет другого лета». Маша с ненавистью переступила через груду альпинистского снаряжения, пнула ногой видавший виды Ромкин спальник и ушла в ванную. Со звоном закрыла щеколду, резко и быстро сбросила с себя всю одежду и стала под обжигающий душ. Тут, под струями воды, она наконец дала себе волю. Слезы обиды катились по мокрым щекам, смешивались с горячей водой и стекали, стекали в темную, поржавевшую у основания трубу, образуя живую воронку. «Так и время утекает в черную безызвестность. Через полгода мне 29. И ничего нет. Ни семьи, ни ребенка, ни квартиры. Один Ромка со своим альпинизмом. Не хочу больше! Не могу!»