Внемлющие небесам

— Пятьдесят лет — это срок активной профессиональной жизни человека. Вы отдали всему этому большую часть своей жизни. Я и не сомневался, без боя вы сдаваться не собираетесь, только вот ничего из этого сопротивления не выйдет. Ну так как, вы со мной станете воевать или все-таки предпочтете сотрудничество?

— Что бы такое вам показать, дабы ваше мнение изменилось?

— Буду откровенен с вами. Надеюсь, и вы со мной тоже. Я вряд ли смогу изменить свое мнение, и не потому, что не привык пересматривать свои взгляды, просто, скорее всего, вы не располагаете чем-то, способным меня убедить. Как профессиональный репортер я стою на позициях скептицизма, и Программа для меня — самое длительное в истории человечества надувательство. Поколебать мое мнение могло бы лишь послание.

— Из редакции или с небес?

— С другой планеты. Ведь главное в этой Программе — именно послание, не так ли?

Макдональд вздохнул.

— Да, речь идет именно об этом. Возможно, мы и договорились бы.

— А знаете, что случается с теми, кто заключает сделку с дьяволом?

— Рискну утверждать, вы вовсе не дьявол, а только его адвокат. Вы, как и все, — просто с головой ушли в собственные опасения, надежды и стремления, погрузились в жажду открытия и поиски истины, с тем чтобы сразу же всем ее раскрыть.

— «Что есть истина»? — насмешливо спросил Пилат…

— «И не дождался ответа». [21]

— А мы дождемся. Наша договоренность будет основываться на вашей доброй воле в стремлении достичь желаемого. Мы станем помогать вашему расследованию лишь в том случае, если вы намерены выслушать наш рассказ, и не станете при этом затыкать ушей. А также, если вы намерены увидеть все, не пытаясь закрывать глаз.

— Пожалуйста. Именно для этого я здесь.

— Должен признаться, мы сотрудничали бы с вами и без этого согласия.

Томас усмехнулся. Наверное, с тех пор, как он переступил порог кабинета, это первая его улыбка, подумалось ему.

— Скажу откровенно, я слушал бы и смотрел и без вашего сотрудничества.

* * *

Спарринг на этом закончился, но так и не внес ясности, за кем же осталось преимущество. В такого рода делах Томас неуверенности ощущать не привык, и это его тревожило. Макдональд — безусловно достойный противник, тем более, он искренне не считает себя таковым, а предлагает себя лишь в качестве друга в совместном странствии к истине. Томас знал: нельзя открываться ни на единое мгновение. Вне всяких сомнений, Программу уничтожить он сможет, однако сама игра куда сложнее: все следовало проделать таким образом, чтобы это разрушение не коснулось ни «Эры», ни его самого. Честно говоря, Томас не так уже сильно переживал о судьбе своей или журнала, — он просто не мог позволить себе проиграть.

Он попросил у Макдональда разрешения сфотографировать его за рабочим столом и просмотреть бумаги, Макдональд лишь пожал плечами.

Рабочий стол Макдональда вполне соответствовал хозяину. Из книг здесь лежали «Разумная жизнь в Космосе» и «Голоса тридцатых». Бумаги разделялись на три стопки: разнообразная корреспонденция со всех концов света — письма ученых, экзальтированных энтузиастов, несколько писем-обращений за информацией, а также бездарные творения безумцев; документы технического характера, инструкции, касающиеся внутренних дел Программы, и, наконец, счета и заметки, имеющие отношение к повседневной деятельности Программы. Последние ровной стопкой лежали в самом низу, слева, как бы в качестве приза хозяину стола за тяжкие труды с перепахиванием бумажных гор. Справа лежала основная масса бумаг — с краткими замечаниями, пометками и резолюциями отчетов.

После того, как Томас завершил свою инспекцию, Макдональд повел его по всему зданию, представлявшему собой постройку в по-спартански функциональном стиле: крашеные бетонные стены, выложенные терракотой полы, строгой формы плафоны освещения на потолках. Служебные помещения напоминали школьные классы: в каждом висела доска, испещренная уравнениями или исчерченная радиосхемами; комнаты мало чем отличались одна от другой, разве что подбором книг да шторами на окнах или ковром на полу, и, пожалуй, наборами личных вещей: часы, радиоприемники, магнитофоны, телевизоры, трубки, фотографии и репродукции на стенах.

Макдональд представил Томасу научный персонал: моложавого Олсена, волосы которого уже припорошила седина; страстного математика и историка межзвездной связи Зонненборна — как всегда красноречивого, любознательного и неугомонного; худощавого рыжего блондина Саундерса — флегматичного философа с трубкой в зубах, автора многих их замыслов и начинаний; румяного круглолицего инженера-электронщика Адамса, неизменно озабоченного, скептически относящегося ко всему и вся…

Именно последнего Томас выбрал в качестве проводника по дебрям технических проблем Программы. Выбор выглядел вполне естественно, и Макдональду не пришлось протестовать. С проницательной улыбкой он проговорил:

— На ужин забираю вас к себе. Хочу представить вас Марии, да и она жаждет познакомиться с вами. Боб, расскажи ему обо всем, что он захочет.