Внемлющие небесам

Томас вспомнил, откуда эта цитата.

– Да, литература вечна, она переживет все, – согласился он. – Но вот, пожалуй, кроме нее, на это, увы, может рассчитывать немногое.

Он вновь пригляделся к Макдональду.

Директору Программы сорок семь. На столько он в выглядит. Впрочем, глаза у него голубые и чистые, а черты лица знаменуют собой силу воли и характер.

– Почему вы решили, будто в мои намерения входит прикончить Программу?

Макдональд улыбнулся, и лицо его просветлело. Томасу подумалось: хорошо бы понять, к чему эта улыбка и что представляет собой человек, способный вот так улыбаться.

– «Эра» – издание элитарное. Ваши читатели – частью бюрократы, частью – технократы. Среди тех и других немало солитариан. «Эра» призвана упрочивать их предрассудки, поддерживать самолюбие и выражать интересы. А Программа в какой-то мере угрожает этому триединству, особенно безупречному функционированию механизмов нашего технологического общества.

– Вы переоцениваете наши высшие круги, где не мыслят столь глубоко.

– За них это делает «Эра». Но если даже это и не так, все равно: Программа – лакомый кусочек для «Эры», и вполне сгодится как объект ее сатирического бичевания. Сегодня смысл всей игры заключается в одном – выискать еще что-то и поднять на смех.

– Вы оскорбляете «Эру» и меня, – не очень уверенно запротестовал Томас. – Девиз издания – «Правда и Смех». Заметьте, правда – на первом месте.

– «Fiat justitia, et pereat mundus», – вполголоса произнес Макдональд.

– "Пусть обрушится мир, но восторжествует правосудие, – машинально перевел Томас. – Кто это оказал?

– Император Фердинанд. Вы слышали о нем?

– Сколько их было, этих Фердинандов?..

– Ах да, – вздохнул с облегчением Макдональд. – Ну конечно же! Джордж Томас. Автор того самого замечательного перевода «Комедии»… когда это было… десять… пятнадцать лет назад?

– Семнадцать, – подсказал Томас.

Ему не понравилось, как у него это вырвалось, но было уже поздно. Он попытался сделать вид, будто рассматривает бумаги на столе Макдональда.

– Вы не репортер, вы – поэт. Несколько лет назад вы написали роман под названием «Ад», о современных осужденных. По выразительности образов и степени воздействия на читателя он, скажу откровенно, не уступает одноименному бессмертному произведению. Судя по замыслу, это, несомненно, первый том трилогии. Неужели остальные я прозевал?

– Нет.

«У этого Макдональда просто какая-то привычка ранить своей доброжелательностью», – подумал Томас.

– Каждый должен обладать в достаточной степени разумом, дабы вовремя признать свое поражение и заняться чем-либо другим, где имеются шансы на успех. И остаться уверенным в себе и собственной правоте, ведь нужно выстоять – назло всем разочарованиям и необратимому, безжалостному ходу времени.

«Вот стоят здесь друг против друга двое – один постарше, но, впрочем, еще не старик, а другой – помоложе, хотя уже и не юнец. И прекрасно понимают друг друга», – думал Томас.

«Вначале талантливый лингвист, затем – посредственный инженер-электрик, он будто специально создан для Программы. И присоединился к ней двадцать один год назад. Уже через пять лет назначен директором. Говорят, у него красавица жена, хотя, помнится, с женитьбой связано что-то скандальное. Он так и состарился, вслушиваясь в неслышимые голоса. А что сказать о Джордже Томасе, поэте и романисте, – слишком рано познавшем вкус славы и еще в молодости сделавшим открытие: успех может стать едва ли не обратной стороной поражения, и слава, подобно смерти, приманивает разных шакалов, пожирающих твои время и талант…»

– Как раз об этом я сейчас и пишу, – сообщил Томас.

– Я так и думал, – проговорил Макдональд. – Ну, и как, удается попадать в унисон с правдой?

– Временами. Но я не об этом. У меня хорошая память, а правда не всегда выглядит такой, как нам хотелось бы. Пишу я главным образом ради успокоения духа юристов «Эры», специализирующихся на делах о диффамации.

– Работаете по специальности.

– Вы имеете в виду журналистику?

– Нет, похоронное ремесло.

– «Везде вокруг себя я вижу смерть».

– Я вижу жизнь.

– Отчаянье.

– Надежду. L'arnor che muove il sole e l'altro stelle [Любовь, что движет Солнце и светила – Данте, «Божественная комедия», Рай].

«Он думает, я по-прежнему сижу в аду, – размышлял Томас. – Ибо не завершил еще своего „ада“, а он находится в раю. Ловкий тип, и раскусил он меня быстрее, чем следовало ожидать».

– Lasciate ogni speranza voi ch'entrate!

* [Оставь надежду, всяк сюда входящий – Данте, «Божественная комедия», Ад]

– Мы понимаем друг друга, – сообщил Томас. – Эта Программа жива надеждой и верой…

– И еще – статистической вероятностью.

Томас ощущал, как у живота, пристегнутый к поясу брюк, неслышно шумит магнитофон.

– Это просто другое название веры. А по прошествии более чем пятидесяти лет статистическая вероятность уменьшается. Возможно, именно этому и посвящу мою будущую статью.

– Пятьдесят лет – лишь мгновение, не более чем взмах ресниц на лике божества.