Внешняя политика России эпохи Петра I

Непримиримость Карла XII, разумеется, не исчерпывалась лишь проблемой северной столицы России. В ее основе лежали причины более глубокого характера. Австрийский представитель в Альтранштедте Ф. Цинцендорф, имевший возможность получить информацию из близкого окружения шведского короля, писал, что Карл XII только тогда пойдет на мир, когда «новая московская военная мощь будет совершенно уничтожена, и государство и военная дисциплина снова вернутся к тому состоянию, в котором находилась Москва раньше». Аналогичные идеи высказывал и советник Карла XII К. Папер, подчеркивая при этом, что главная задача «шведской короны — это сломить и разрушить московскую мощь. Со временем, если она не будет уничтожена и задушена в своем возникновении, эта мощь может сделаться еще более опасной». Таким образом, покорение России, как непременное условие обеспечения на длительное время безопасности восточных границ шведской империи, стало для Карла XII после Альтранштедтского мира основной целью его политики. И эти планы уже весной 1707 г. не являлись большой тайной для дипломатических кругов европейских держав.

Переговоры Мальборо с Карлом XII подтвердили его предположение об отсутствии у шведского короля стремления к дальнейшей конфронтации с Австрией. Более того, Карл XII обещал оказать военную помощь Англии, как только разрешит русскую проблему. Со своей стороны герцог заверил короля, что будет содействовать его примирению с императором и приложит усилия в деле признания Англией Лещинского «законным королем Польши». Мощное давление на Вену Лондона, требовавшего пойти на уступки шведам, а также успехи Франции на Рейне принесли вскоре свои плоды. Австро-шведской конвенцией, подписанной 22 июля 1707 г. и предусматривавшей уравнение в правах протестантов и католиков, отношения между двумя странами были нормализованы. В августе 1707 г. шведская армия двинулась из Саксонии на Восток.

В этой политической ситуации переговоры русских дипломатов в Лондоне и в Вене о присоединении России к Великому союзу были обречены на провал. Как ни пытался А. А. Матвеев спасти положение, его английские партнеры тактично отделывались общими рассуждениями о необходимости поддержания дружбы и любви между монархами обеих стран. Посол писал Петру, что «здешнее министерство в тонкостях и пронырствах субтельнее самих французов, от слов гладких и бесплодных проходит одна трата времени для нас». С признанием же в начале 1708 г. Англией Лещинского польским королем, стало ясно, что вести дальнейшие переговоры уже не имеет смысла.

Бесплодной оказалась и попытка Петра восстановить Северный союз. Ни датский король, ни Август II не отважились в условиях фактического господства Швеции в Центральной Европе идти на какие-то обязательства перед Россией, участь которой, как считалось тогда в европейских кругах, была предрешена. Существенную роль в этом сыграли и традиционные представления о неспособности России оказать достойное сопротивление Швеции, которые базировались на чисто субъективной интерпретации тактики Петра, всячески избегавшего вступать в генеральные сражения с армией Карла XII. Оценивая боеспособность русских войск, насчитывавших в это время 80 тыс. человек, министр иностранных дел Франции де Торси иронизировал: «…В этой армии 80 тыс. трусов, которых обратят в бегство и 8 тыс. шведов». Успехи же русского оружия в Прибалтике расценивались невысоко, так как считалось, что они были достигнуты над вспомогательными силами шведской армии. Но вот что интересно, предвидя поражение России и даже подталкивая в большей или меньшей степени Карла XII на борьбу с ней, правящие круги держав Великого союза отнюдь не желали полномасштабного шведского блицкрига. Для их интересов идеальной моделью развития событий на востоке стала бы затяжная, маневренная война, в которой обе стороны равномерно ослабляли бы друг друга. Политические деятели Голландии рекомендовали Петру — «со шведами в генеральную баталию не входить и малыми партиями (боями. — В. Б.) неприятеля обеспокоивать, чем больше он в своих походах обветшает в силе войск». С другой стороны, дипломатия морских держав развернула энергичные действия в Турции с целью не допустить ее выступления против России, чего настойчиво добивалась французская дипломатия.

После неудачной попытки толкнуть Карла XII на военный конфликт с Империей, правительство Людовика XIV реанимировало свою программу 1706 г. по созданию шведско-турецкого блока, который после молниеносного разгрома России предполагалось развернуть против Австрии. К военному сотрудничеству с Крымом и Турцией стремился и Карл XII, который еще весной 1708 г. направил своего представителя в Бахчисарай с предложением военного союза, что встретило позитивный отклик у Девлет-Гирея II. В этом же направлении действовала дипломатия Лещинского и его союзника запорожского кошевого К. Гордиенко.