Внешняя политика России эпохи Петра I

Для интересов Северного союза эти события имели ту позитивную значимость, что они существенно отвлекли внимание морских держав от северных дел, предоставив тем самым участникам антишведской коалиции определенную свободу действий. Кроме того, на время подготовки выборов нового императора блюстителем императорского трона был назначен Август II, в распоряжении которого временно оказались военные силы Империи, сражавшиеся на фронтах войны за Испанское наследство. Петр немедленно воспользовался данным обстоятельством, заключив 30 мая 1711 г. в Ярославе соглашение с Августом II о совместных действиях в Померании. Морским державам ничего не оставалось, как согласиться с решением северных союзников, которое вскоре было закреплено в международно-правовом отношении Гаагской конвенцией от 3 августа 1711 г. Англия и Голландия пошли на отмену «Акта о северном нейтралитете» крайне неохотно, обвиняя во всем Карла XII. Вместе с тем, ставя свои подписи под этим соглашением, правительства морских держав считали, что длительная война с Турцией станет серьезной преградой на пути активной политики России в Южной Прибалтике.

Набегом крымской конницы в начале января 1711 г. под Харьков Турция открыла военные действия против России. Но, потерпев несколько неудач в стычках с русской кавалерией, Девлет-Гирей II поспешно отошел в Крым. Провалом закончился и рейд на Правобережную Украину крымского царевича, в 30-тысячную армию которого входили отряды Лещинского и запорожские казаки под начальством Ф. Орлика. Потеряв в сражениях за Белую Церковь около 2 тысяч убитыми и ранеными, крымцы покинули пределы Польши.

Поражение татар в пограничных боях зимой 1711 г. было обусловлено тем, что русское командование было заблаговременно информировано о планах противника и приняло соответствующие меры для укрепления южных рубежей страны. В конце 1710 г. к границам Турции и Крымского ханства были переброшены войска под командованием М. М. Голицына, И. И. Бутурлина, И. И. Скоропадского и Д. М. Голицына, а 23 декабря царь приказал основным силам русской армии, дислоцированным в Прибалтике, выступить на юг.

Петр писал датскому королю, что он лично возглавит армию на турецкой границе и поведет ее на Балканы. Все это говорит о том, что Петр с самого начала войны не надеялся на возможность урегулировать русско-турецкий конфликт мирными средствами, да, по-видимому, и не очень-то стремился к этому, судя по жесткому тону его грамот, направленных султану. Триумф русского оружия на фронтах Северной войны царь решил подкрепить грандиозной победой над Османской империей, которая обеспечила бы утверждение России в Причерноморье и привела бы к радикальному изменению всей политической карты Юго-Восточной Европы.

Петр обещал Кантемиру «оружием нашим христианским и оные многие, под игом его варварским стенящие, христианские народы освободить». Кроме того, успех на Дунае, по мнению Петра, несомненно ускорил бы и окончание Северной войны. Он считал, что разгром и капитуляция Турции не только лишат Швецию последнего союзника и, тем самым подорвут ее волю к дальнейшему сопротивлению, но и, вполне возможно, принесут царю и личную капитуляцию «его брата» Карла XII со всеми вытекающими отсюда последствиями. Петр приказал М. М Голицыну следить за каждым шагом шведского короля и его свиты, а для этого рекомендовал создать специальные отряды с целью «учиниь над ними поиск и их разбить». 22 февраля 1711 г. в Москве был обнародован царский манифест о вступлении России в войну с Турцией.

На военном совете в Слуцке в апреле 1711 г. был окончательно принят стратегический план ведения войны с Турцией. Его основная идея заключалась в том, чтобы стремительным броском выйти к Дунаю и не допустить вторжения турецких войск в Молдавию и Польшу. В дальнейшем, опираясь на всеобщее восстание болгар, греков, валахов и молдаван, намечалось развернуть наступление на константинопольском направлении. Петр писал Б. П. Шереметеву, что как только русские войска вступят в пределы Турции, балканские народы «встанут против турка и одни присоединятся к нашим войскам, другие поднимут восстание внутри турецких областей; в таких обстоятельствах везир не посмеет перейти за Дунай, и большая часть войска его разбежится, а может быть, и бунт поднимут». Учитывая, к тому же, превосходные боевые качества русской армии и, в первую очередь, ее огневую мощь, Петр не сомневался в победе.

Оптимизм царя разделялся и его ближайшим окружением. Так, канцлер Г. И. Головкин в своих инструкциях русским послам весной 1711 г. писал о планируемой победе над Турцией чуть ли не в прошедшем времени, настоятельно рекомендуя им объявить при европейских дворах, что «мы уповаем делам нашим в турской войне доброго сукцесу (успеха. — В. Б.)». Ему вторил и гвардии полковник В. В. Долгоруков, доносивший в ставку, что «турки от войска царского величества в страхе».