Внешняя политика России эпохи Петра I

Так почему же тогда на германскую брачную политику Петра был наклеен ярлык экспансионизма и кто автор подобной инсинуации? Приоритет этого «открытия» принадлежит ганноверской дипломатии и близко с ней связанной мекленбургской оппозиции, так гневно реагировавших на заключение Петром договора с герцогом Мекленбургским Карлом-Леопольдом. Действительно, это союзное соглашение далеко выходило за рамки обычного брачного династического контракта, поскольку царь в качестве приданого обещал герцогу шведский Висмар и передал в его распоряжение десять полков русской пехоты для обуздания внутренней оппозиции. Со своей стороны Карл-Леопольд предоставил территорию герцогства в полное распоряжение русского командования в качестве военно-морского плацдарма для борьбы со Швецией. Кроме того, для России устанавливался режим порто-франко во всех гаванях Мекленбурга. В сущности, это был договор о переходе герцогства под протекторат России.

Чем же руководствовался Петр, интегрируя Мекленбург к России, а не наоборот? Хотя это и проблемно, но скорее всего он решил посредством этого договора не допустить поглощения Мекленбурга Ганновером и выхода, таким образом, последнего к берегам Балтийского моря, что несло в себе угрозу установления английского военно-морского контроля над всем балтийским регионом. Зная о замыслах Лондона добиться «равновесия» на севере Европы за счет России, царь не обольщался некоторым потеплением в русско-английских отношениях, так как прекрасно понимал, что оно носит временный характер. Безусловно, Петр не мог не предвидеть всех негативных последствий спасения Мекленбурга от ганноверского рабства. Министр Георга I А. Бернсдорф прямо заявил Б. И. Куракину, что «король просит царское величество для любви к нему и для собственного интереса покинуть это намерение». От своего имени Борис Иванович добавлял, что «женитьба герцога мекленбургского и отдача ему Висмара противно двору английскому и чрез это нынешняя дружба (с Англией. — В. Б.) может быть потеряна». И все же Петр решился противодействовать англоганноверскому прорыву к берегам Балтики, во многом надеясь, по-видимому, на то, что острота англо-шведского конфликта заставит сквозь пальцы смотреть на его мекленбургскую брачную операцию. Но царь недооценил своего политического оппонента, который посчитал разрыв с Россией и ее вытеснение из Германии делом первостепенной важности, не идущим ни в какое сравнение с той помощью, которую могла бы получить Англия от Петра в ее борьбе по усмирению Карла XII.

Разумеется, в Лондоне не упрощали ситуацию, понимая всю сложность одновременной конфронтации с Россией и Швецией. Стенхоуп писал одному из своих министров, что «мы можем легко одержать верх над царем, если быстро приступим к делу, но Вы сами можете судить, как далеко Швеция сможет тогда тревожить нас в Британии». Статс-секретарь не без основания беспокоился и за будущее английской коммерции в России, и за возможность блокирования России со Швецией. Поэтому британская дипломатия не форсировала разрыв с Петербургом. За исключением «висмарского инцидента», когда ганноверское командование после взятия города категорически отказалось впустить в него русские части, правительство Герцога I демонстрировало внешнюю лояльность и союзническую верность, дожидаясь результатов русской десантной операции в Сконе. Лондон был крайне заинтересован в ее успешном проведении, поскольку тогда можно было с уверенностью ожидать отказа Карла XII от его плана захватить Норвегию, что в свою очередь устранило бы опасность шведско-якобитского вторжения в Шотландию.

Между тем высадка союзников в Швеции затягивалась. В этой обстановке царь был вынужден отказаться от намеченного плана, так как стал подозревать, что датское правительство с молчаливого согласия Георга I умышленно тормозит подготовку десанта с тем, чтобы заставить русский экспедиционный корпус действовать в зимних условиях без достаточного материального обеспечения, что фактически обрекало его на верную гибель. В сентябре 1716 г. Петр поставил в известность датского короля о своем решении перенести операцию на лето будущего года, что вызвало у Георга I и Фридриха IV бурю негодования. Особенно неистовствовал английский король, решивший, что отказ Петра от десанта является следствием его сговора с Карлом XII и Яковом III Стюартом. Англо-ганноверская дипломатия развернула бешеную антирусскую кампанию, усиленно распространяя лживые слухи о намерении царя захватить Данию, Мекленбург и другие земли в Германии. Георг I даже направил приказ командующему английской эскадрой на Балтике адмиралу Д. Норрису «атаковать русские корабли, захватить царя и держать его до тех пор, пока его войска не уйдут из Дании и Германии». Однако Норрис отказался выполнить этот приказ, сославшись на то, что он не санкционирован британским парламентом.