Внезапное вторжение

Приняв этот дружеский вызов, Карстерс с энтузиазмом взялся за дело, стараясь извлечь из памяти самые забытые языки, какими он владел, пока, наконец, загадочные знаки не начали обретать смысл, постепенно складываясь в слова. Да ведь это же модифицированная форма эллинского!

— «Жертвуйте…»? Нет, «вкладывайте свои деньги… в Банк… Атлантиды»! «Мы так же… незыблемы… как почва… у вас под ногами». Господи боже! — воскликнул исследователь.

— Когда-то это, вероятно, было правдой, — вздохнул проф. Эйнштейн, печально проводя пальцем по горделивой надписи. — Узрите, как пали сильные[7].

— Жаль, потрескалась, — выдержав подобающую ситуации паузу, добавил лорд Карстерс.

— Да-с. Ну, ничто не вечно, — согласившись, пожал плечами Эйнштейн.

Оглядываясь по сторонам в надежде увидеть еще какие-то предметы материальной культуры с пропавшего континента Атлантиды, британский лорд отмечал другие выставленные на обозрение экспонаты, все сильнее выгибая бровь от изумления. В дальнем углу поблескивал стальной меч, воткнутый в стоящую на замшелом валуне наковальню. Нет, этого не может быть! С потолка свисал скелет крылатого младенца, все еще сжимавшего крошечный лук и колчан розовых стрел. В небольшой нише под тяжелым стеклянным колпаком располагалась малинового цвета книга, трепещущим страницам которой не давала раскрыться железная застежка. Чуть поодаль стояла на ребре медная монета, пяти ярдов в диаметре, с отчеканенным на ней профилем недавно убитого американского президента и совершенно невероятной датой. Потом шел еще один стеклянный колпак, под которым покоились два фиговых листка с надписями «Его» и «Ее» на древнееврейском. За ним следовал соляной столп в виде женщины, показывающей кому-то язык. Следующим экспонатом являлся потрепанный моряцкий сундучок, на обросшей ракушками крышке которого с трудом прочитывалось имя — Д. ДЖОНС. Был тут и железный котел с радужно сверкающими золотыми монетами[8], и еще многие и многие другие предметы, ad infinitum[9].

Вскоре лорд Карстерс почувствовал, что голова у него пошла кругом, и вынужден был прерваться. Взяв великана под локоток, профессор вежливо препроводил его к еще одной двери, частично скрытой за выцветшей пестрой ширмой.

— Простите, Карстерс, — извинился проф. Эйнштейн. — Я-то всю жизнь размышляю над теми откровениями, которые представляет этот зал. Ожидать, что кто-либо сможет охватить все это за один обзор, было с моей стороны чистым безрассудством.

Отодвинув в сторону ширму восточной работы, Эйнштейн провел Карстерса в тесное помещение, в котором стоял резкий запах карболовой кислоты.

— Моя мастерская, — объявил профессор, усаживая британского лорда на нечто, напоминающее какой-то причудливый фарфоровый трон.

Странно, но здесь Карстерс почувствовал себя как дома. Эта комната почти ничем не отличалась от мастерской в его поместье. Пол был засыпан мягкой упаковочной стружкой, а кругом стояли штабелями прибывшие из разных концов света деревянные ящики, ожидая, когда их откроют. Центр помещения занимал видавший виды стол, покрытый белой льняной тканью, на которой лежали кусочки алебастровой вазы, а также десяток кисточек, две записные книжки, увеличительное стекло на бронзовой подставке и банка с клеем, выглядевшая куда как старше самой вазы. Вдоль стен тянулись полки, до отказа забитые всякой древней всячиной, ржавыми железками, книгами и разрозненными листами бумаги. В дальнем конце мастерской располагалась химическая лаборатория, главным элементом которой был большой рабочий стол с покрытой гранитом поверхностью. Карстерс нисколько бы не удивился, увидев на нем какие-нибудь бурлящие приметы проводимого прямо сейчас эксперимента.

Пройдя к запертому шкафчику, профессор вернулся с парой лабораторных стаканов, в каждом из которых плескался дюйм жидкости цвета карамели.

— Коньяк «Наполеон», — пояснил Эйнштейн, вручая лорду мензурку и усаживаясь в кресло. — Мой личный запас.

— Как интересно, — проговорил лорд Карстерс, с сомнением глядя на жидкость. — А я полагал, что этот коньяк весь до капли пропал во время Событий.

— Да нет, не весь. Несколько бутылок мне удалось спасти.

После первого нерешительного глотка Карстерс одобрительно кивнул.

— Отменный коньяк! Что ж, сэр, после всего, что я увидел в этом музее, если вы мне скажете, что мифическое Царство Фей собирается вторгнуться в Шотландию, я спрошу лишь — когда?

— Завтра в полдень, — быстро ответил профессор.

Очередной глоток поперхнувшегося от такой новости лорда Карстерса обернулся облачком коньячных брызг.

Несколько смущенный, Эйнштейн протянул лорду носовой платок.

— Извините, юноша, не смог удержаться. Кроме того, ваш ум мне понадобится в своей предельной остроте, а не затуманенный благоговением. Ну как, вам уже лучше?

— Э-э, да, спасибо, — пробормотал лорд не слишком уверенно.

Снова завладев бутылкой коньяка, Эйнштейн вторично наполнил мензурку лорда, на сей раз — в качестве извинения — до краев.

Прежде чем заговорить, лорд Карстерс сделал осторожный глоток.

— Расскажите мне теперь об этом дутарианском боге.