Вниз и влево (СИ)

И дальше, несколько дней спустя: «…Сегодня опять явились. Я сказал им прямо, что если они мне ничего толком не расскажут, то все разговоры будут окончены раз и навсегда. И тогда они мне заявляют, что они явились от Седьмой Башни, и хотят ни много ни мало, как забрать с собой Эльзу, чтобы она стала ее Хранителем! Я, конечно, сразу вспомнил наш вечер в салоне у В. «Ну, господа хорошие, — говорю, — вы были правы. Где уж мне такое понять? Моей внучке — сторожить Башню Сатаны! Может, ей еще и жертвы ему приносить прикажете?» Тут он подскочил, руками замахал: тише, мол, тише, но я и слушать не стал. «А теперь идите к черту, откуда пришли, и попробуйте только еще раз подойти хоть ко мне, хоть к ней!» — так я его отшил.»

Следующим днем шло: «Что за чертовщина? Сегодня они откололи что-то новое. Подошли, как обычно, а потом на полуслове сунули мне под нос свои четки змеиные. И качают их, а я глаз отвести не могу! Был ли это гипноз? Попытался «разорвать»: ведь я учился. Бесполезно! Я натурально «поплыл». Чуть было не повел их к Эльзе. Спасибо Отто: подошел, за плечо меня тронул, я очнулся. А пока с ним разговаривал, этот черт узкоглазый куда-то делся…»

Эльза глянула на Отто.

— Помню это, — буркнул тот, — Но не было никакого узкоглазого. Барон задумался. Так и сидел. Я окликнул пару раз. Подумал: он заснул… Он после этого с охраной стал ходить. Причину толком не объяснил. Теперь оказывается, он боялся за вас. Тогда и приказал мне скрыть, что вы в поместье. Сказал: чтобы ваше имя не связывали с вашими технологиями у нас.

Эльза перелистнула пару страниц: «…и что-то нервы расшалились вконец. Отто бы точно решил, что я схожу с ума, если бы знал. Мальчик ужасный прагматик. Он-то их не видит, я это понял! Нет, надо молчать. Да и смешно: какие-то узкоглазые смутили меня. Нет, выбросить из головы… Завтра еду в Берлин. Нужно убедить их там отставить глупости. Пока они будут искать три миллиметра разницы в наших воззрениях, красные возьмут десять километров наших позиций…» — и снова шел бодрый деловой тон.

— Тогда он стал собирать все про эти Башни, — сказал Отто, — Беседовал про них с оккультистами. Книжки искал. Теперь я думаю: это из-за вас. Такими книгами уставлена целая комната за этой дверью, — он кивнул себе за спину.

Заканчивалась запись так: «…Надо почаще бывать с внучкой. Она, конечно, в меня: упрется — не сдвинешь. Вальтер режет ее вдоль и поперек. А я ведь думал, когда встретил его: он-то как раз не причинит ей вреда, ведь он ее любит. Я понимаю, он ни при чем: командует она. Но, признаться, это все ужасно выглядит…»

Ни Эльза, ни Отто не прокомментировали этот абзац…

— Дальше я совсем не понял, фройляйн, — сказал Отто, видя, до какой страницы она дочитала.

И впрямь, дальше была не слишком давняя запись от 10 июня текущего года: «Вчера я узнал то, что не могу открыть даже бумаге. Ужасно. Могу ли я согласиться с такой платой за грядущую Империю? Я думал весь вечер, всю ночь. Я понял: не могу, но должен. Должен во имя людей, что мне доверились, но главное — во имя священного порядка на земле, который иначе не может быть установлен. Больше я не имею права перекладывать ответственность на других; нет, только сам, своими руками… Да простит меня небо, и мои предки да будут ко мне милосердны. Завтра я поеду туда! Я вмешаюсь в события. А.Е.I.O.U.»

11 июня: «Что ж, жертва принесена; я был там, куда вчера решил ехать, и сделал это. Знаю, мне нет прощения. Во имя Империи я пожертвовал тем, чем жертвовать нельзя: честью…»

Эльза прервала чтение:

— Что тогда было, герр Штальберг?

— Барон уехал один, — глухо выговорил Отто, — Не взял охрану. Иногда он так поступал. Куда — не знаю. Спрашивать было неуместно. Я никогда не был навязчив. Я ведь не говорил ему, что порой мне приходилось делать. Для него я был просто адъютант. И еще: тогда я не видел прямой угрозы. Это было до покушений.

А дальше речь шла о вещах не только загадочных, но и весьма конкретных. 20 июня барон писал: «…возвращались с вокзала. Не успели мы покинуть здание, как к нам приблизился юноша. Моя охрана вскинула оружие, но я сразу понял, что намерения его не враждебны, и приказал им не стрелять. Он был удручен и очень взволнован, хотел говорить со мной приватно. Мои люди отошли на несколько шагов, и он начал свою речь.

Это был Т. К., тот самый эльзин потерянный друг детства. Он поведал мне ужасные вещи! Он сказал, что нашел могилу Эльзы, которую я якобы тайно похоронил в (зачеркнуто). На вокзале он увидел меня случайно, и подошел выразить сочувствие, даже не будучи со мной знаком. Притом он обещал хранить молчание о страшных обстоятельствах ее гибели! Я не верил своим ушам. Но мальчик был абсолютно искренен, в его глазах стояли слезы! Пожав мне руку, он распрощался и ушел, а я стоял, как будто гром поразил меня. Я ничего не сказал своим людям… О боги, я поехал в (зачеркнуто) один, как только смог. Увы, прошло целых пять дней до того, как выдалась возможность! Я места себе не находил.