Вниз и влево (СИ)

— Хорошо, сын мой, — холодно сказал он, — хорошо, мы им поможем. Сейчас же мы обсудим с вашими командирами необходимые меры. Но не думайте, что я принял ваши аргументы. Ваши доводы — просто отказ от помощи церкви! Вы предпочитаете союз с дьяволом? Называйте вещи своими именами! Знайте: поступая так, вы объединяетесь с грешниками ради призрачной земной выгоды. Подумайте о том, что ждет вас за гробом! Не предайте себя Сатане, приняв его оружие — ибо с Сатаной сражаетесь! Он же, одной рукой одаривая, второй отбирает. Единство на дурной основе не даст вам настоящую силу. И если вы решите отвергнуться зла — то такой раскол будет лишь благом! Это отделение зерен от плевел, а агнцев — от козлищ, как было предсказано!.. А ты, — обратился он снова к Тадеушу, — был рядом с ней, этой Эльзой, знал о ее злодействах, и дал ей уйти! Глупец!! Говоришь, она была сестрой тебе? Но после этого ты сам ей злейший враг. Заботясь о бренной ее жизни, ты обрек ее на муки ада, позволив ей дальше творить зло. Она — одержимая! Она — ведьма в дьяволовой власти! Посмотри же на свою грудь, на эту отметину, и подумай об этом.

И, круто развернувшись, старый священник проследовал на совещание командиров отрядов.

* * *

Когда представители Ватикана ушли, Ткач и Милош снова встретились в импровизированном «кабинете» ответственного за снабжение.

— Черт его дери, — пробурчал Милош, — И как все некстати сложилось! Тадеуш с этой его цацкой…

— Нет, — медленно ответил Ткач, — Это далеко не случайность. Знаешь, кто это был?

— Старик-то?

— Да. Это Умберто Бенини, друг мой, — если имя его тебе о чем-то говорит.

— Признаться, нет, — сказал Милош, — Разве что, кто-то его упоминал, но очень уж давно. Я не знаю, чтобы такой в каких-то нынешних делах участвовал. Или это псевдоним?

— Не псевдоним. Отец Умберто явился собственной персоной, так он всегда и делал. Но ты прав: очень уж удивительно узнать, что старикан в игре. Страшно подумать, сколько ему может быть лет. Он ведь легенда…

Он лет пятьдесят назад еще начинал, — в восьмидесятых годах прошлого века, в Италии. Тогда как раз Папская область приказала долго жить, а итальянские власти выгнали со своих земель французов. Но с папой, представь, итальянцы общего языка не нашли. Он у них жил практически затворником в собственном Ватикане, и стерегли его у всех дверей, чтоб не сбежал. Это же, — вообрази только! — был бы международный скандал… Но мало было папе этих проблем — так у них еще и внутри раскол начался, в церкви-то. На два лагеря разделились священники: на ортодоксов… на традиционалстов, то бишь, — и на обновленцев.

Ну вот, тогда-то он себя и проявил, — Бенини. Он был ортодоксом, да еще каким ревностным. Но главное — он попытался организовать, наконец, в Ватикане спецслужбу. Со времен Папской области они лишились очень сильной сети, а новой не было. Сначала он преуспел, но в итоге надорвался и погорел. Он, фактически, все замкнул на себя, — отчасти от недоверчивости, отчасти потому, что с окружением ему не повезло. Церковь давно сдала те позиции, за которые он боролся. Но, с другой стороны, то, что он сделал, для одиночки было грандиозно. Он заменил собой целую контору, к тому же, умудрился изобрести светочувствительную бумагу и много чего еще, — да и вообще, в технике прогресс он вполне приветствовал, не то, что в вопросах веры…

Но все-таки итог его работы выглядел, как поражение. Казалось, он тогда сгинул в безвестность. Я, признаться, тоже так думал. Но теперь, похоже, придется другие версии строить. Еще тогда некоторые говорили, что он на самом деле просто разуверился в церкви как в платформе для своей разведки и решил прилюдно исчезнуть, заметя за собой след… Как бы то ни было, это очень сильный игрок, Милош. Кем бы он сейчас ни представлялся, — священником Ватикана, агентом итальянской СИМ, или еще кем-нибудь — прежде всего, он серый кардинал, который привык сам дергать за все нитки.

— Ну а от нас ему чего надо?

— Хм… Возможно, он и впрямь хотел с нами сотрудничать, а может быть, и нет. В любом случае, скандал он устроил намеренно, и добра теперь не жди. Одним движением руки он внес в наши ряды раздрай. Теперь нас постараются лишить инициативы, а наше подполье тихой сапой наводнить своими людьми, которые будут представляться кем угодно, только не теми, кто они есть. Может, он хочет нас сделать своей разменной монетой в каком-нибудь торге, а может, ему самому нравятся наши подземелья: тут удобно прятаться, если хочешь играть на австрийской территории…

— Стефан, — не выдержал Милош, — Ты все это так говоришь, что хоть ложись да помирай. Что делать-то думаешь?

— Ну, зачем помирать, — раздумчиво произнес Ткач, — Надо просто реально смотреть на ситуацию. Мы все-таки не зеленые юнцы, и имя Стефана Лодзянского тоже способно кое-кого удивить. А Бенини, похоже, не знает, кто мы такие на самом деле, и принимает нас за обыкновенное местное партизанское движение. Не будем его в этом разубеждать, а лучше оглядимся, кто еще годится на роль союзника.

— Да негусто с кандидатами-то.