Вниз по темной реке

В довершение всего история стала известна нечистоплотному газетчику Джону Фишелу. Сразу после первого убийства он разыскал двух свидетелей. Те, получив от него по доброй бутылке виски, заявили, что видели у мюзик-холла подозрительного француза. На следующий день «Бикон» дал броский заголовок на первой странице: «ФРАНЦУЗ УБИВАЕТ НЕВИННЫХ ЖЕНЩИН». Статья вызвала волну нападений на французские лавочки и церкви, серьезно затруднив наше расследование.

После второго убийства Фишел прослышал о следах когтей и состряпал новый материал под названием «„ЛЕ ЛУП“ ТЕРРОРИЗИРУЕТ СОХО». Обнаружив третий труп, мы прочли еще одну статью: «СКОТЛАНД-ЯРД ПОКРЫВАЕТ „ВОЛКА“! ПРОДАЖНОСТЬ ПОЛИЦИИ НЕ ЗНАЕТ ПРЕДЕЛА!» Хуже недели на моей памяти не было. Ярд осаждали толпы орущих людей, грозившихся с нами покончить.

А потом убийства прекратились. «Ле луп» остановился, испугавшись, что мы со Стайлзом напали на его след, — мне хотелось думать именно так, однако мы к нему даже не подошли близко.

— Роуз Альберт — не девушка из мюзик-холла, — прервал молчание Стайлз.

Я промолчал. Перед глазами у меня стоял уже не тигр. Его сменил смеющийся, оскаливший окровавленные зубы волк.

Последнее время меня преследовали неудачи. Каковы шансы поймать «Волка» — или подражающего ему человека — на этот раз?

* * *

Дорогу до доков на Уоппинг-стрит мы провели почти в полном молчании.

На этот раз Блэр встретил нас в сопровождении троих инспекторов-речников. Те молча поприветствовали нас кивками; Блэр же ни меня, ни Стайлза словно не заметил. Стоял на ветру, прищурившись, всматриваясь вдаль. Холодный бриз продувал насквозь, и я с облегчением вздохнул, когда появился полицейский катер. Плашкоут, волочащийся за ним на буксире, был длиннее того, в котором нашли Роуз, и не так потрепан. На этот раз никто не потрудился прикрыть труп одеялом.

Связь с убийством Роуз представлялась мне очевидной. Симпатичная светловолосая женщина, чуть моложе первой жертвы. И тоже в вечернем платье. Руки связаны, юбки распороты, запястья в крови. На дне лодки плавали размокшие листья и лепестки, и я сразу вспомнил слова Джеймса о похоронах викингов. Возможно, мусор в лужице воды символизировал ценности, которые умерший уносит с собой в могилу.

— Она чуть младше, но… — пробормотал под ухом Стайлз.

— Знаю.

В глазах молодого инспектора я угадал страх. Скорее всего, и он, поглядев на меня, подумал то же самое.

Мы оба боялись, что стали свидетелями нового типа преступления, куда более опасного, чем эпизодические убийства, совершавшиеся в Лондоне. Скотланд-Ярд был не готов противостоять новой угрозе.

ГЛАВА 20

Личность погибшей женщины мы установили только через три дня. Могли и раньше, но помешало недоразумение.

Джейн Дорстоун была в гостях у друзей — Ливерингов, где планировала остаться до четверга. Однако в понедельник, сразу после похода в театр, девушка неожиданно решила прервать свой визит. Таким образом, родители Джейн пребывали в уверенности, что дочь гостит у Ливерингов, а те считали, что девушка уехала домой. В четверг Дорстоуны забеспокоились. Отец обратился в участок полиции в Мейфэре, и дежурный направил его к Винсенту, так что мистер Дорстоун прибыл в Скотланд-Ярд, не подозревая, что его дочь уже мертва.

Мы с Винсентом встретились с несчастным отцом в кабинете шефа. Разумеется, начальник восседал за столом, я же стоял у книжного шкафа, откуда отлично видел лицо посетителя.

Мистер Дорстоун был высоким, но довольно субтильным мужчиной. Вялый рот, слабый подбородок. Упав в кресло, он потянул вниз манжеты, словно пытаясь полностью прикрыть кисти рук, хотя портной сшил его рубашку по мерке.

— Приношу свои извинения, однако вам придется повторить рассказ, — заговорил Винсент. — Как вы обнаружили, что дочь пропала?

Мистер Дорстоун поправил усы, обдумывая ответ.

— Мы завтракали, когда пришла записка от Изабеллы. Записка для Джейн. Мы удивились, ведь дочь гостила у нее до сегодняшнего дня. Так что жена решила открыть конверт.

— Письмо у вас с собой? — осведомился я.

Дорстоун пошарил по внутренним карманам, но конверта не нашел и явно расстроился.

— Простите, но я… э-э-э… помню его наизусть. Изабелла спрашивала, не сможет ли Джейн завтра составить ей компанию за ланчем. Еще она поинтересовалась, как там Сидни.

— Сидни?

— Это мой сын, — смущенно пробормотал Дорстоун. — Он… э-э-э… болен. Изабелла его очень любит.

— Сколько лет вашему сыну? — уточнил я, отчего-то решив, что Сидни — подросток.

— Двадцать пять, — ответил Дорстоун, вновь пригладив усы.

Ответ был неожиданным, я навострил уши. Что за странный тон? Виноватый и в то же время пренебрежительный… Надо будет узнать о братце Джейн побольше.

— Что вы предприняли, прочитав письмо Изабеллы? — спросил Винсент.

— Разумеется, поехал к Ливерингам. — Дорстоун склонил голову набок, словно мир перед ним перевернулся и изображение следовало поправить. — Изабелла сообщила, что Джейн уехала еще в понедельник, сразу после театра. Вроде бы к дому друзей подъехал наш экипаж, и кучер передал дочери записку.

— Ваш экипаж? — переспросил Винсент.