Вниз по темной реке

— Аптекарь, работающий недалеко от кабинета доктора Уиллиса, показал, что тот нередко выписывает женщинам лауданум для успокоения нервной системы. — У Стайлза в глазах мелькнула тень сомнения. — Я спросил у доктора Эверетта: что будет, если Мадлен вдруг лишить этой настойки, которую она принимала долгое время? Он говорит: все, что угодно, — от непроизвольного тремора и мышечных спазмов до маниакального бреда.

В словах Стайлза я отчетливо услышал знакомые интонации Джеймса.

— Постепенно эти симптомы сходят на нет. Вот и причина ее поведения в приюте. Потом-то Мадлен стала гораздо спокойней.

Надо признать: выводы Стайлза слегка сбили меня с толку. Я уже успел выбросить из головы несчастную миссис Бэкфорд, однако напарник занимался ее делом столь добросовестно, что добился некоторого прогресса. Стыдно… Как я мог не поинтересоваться у доктора Уиллиса, чем тот лечит Мадлен…

— Раз она даже не удосужилась взять свое пальто, то что уж говорить о…

— Да-да, понятно.

Стайлз неуверенно посмотрел на меня, и я проклял себя за резкий тон.

— Хорошо, что вы поговорили с аптекарем. Весьма разумный шаг, — поднявшись, угрюмо сказал я.

— Вчера миссис Бэкфорд была в более-менее ясном рассудке и даже заговорила по-английски, хотя и невнятно. Что-то про переулок, но мы расслышали лишь «…лейн». Недалеко от дома Бэкфордов есть парочка, не дальше чем в ста ярдах. Уиллис-лейн и Кинсли-лейн. Я прошелся туда вечером — решил поговорить с дворниками, подумал, что могу найти людей, видевших Мадден той ночью.

— А! Хорошая мысль.

Благодарно склонив голову, Стайлз вдруг громко чихнул и полез за носовым платком. Хм, нос-то у него уже красный, видимо, насморк совсем одолел… Весна — время коварное, что говорить.

— Будьте здоровы, — сказал я и вышел из кабинета.

ГЛАВА 25

Дверной молоток на двери дома Дорстоунов скрывал мрачный траурный венок, так что я постучал кулаком.

Слуга, открывший дверь, проводил меня в библиотеку, где, сидя в кресле, ждал глава семейства. Рядом с ним на столе стоял поднос с тостом и чашкой чая, но ни к тому, ни к другому отец девушки даже не притронулся.

Приблизившись, я обратил внимание на его покрасневшие опухшие глаза и мятую одежду, словно Дорстоун спал, не раздеваясь. Его смятение можно было понять: фактически потерять сына из-за расстройства рассудка, а потом еще и дочь, павшую от руки убийцы… Настоящий ад.

Не дождавшись приглашения, я придвинул к себе стул, уселся и обратился к хозяину дома:

— Мистер Дорстоун, мне очень жаль, однако есть несколько вопросов. Впрочем, ничего сложного.

Он безнадежно глянул мне в глаза.

— Нет ли вероятности тайной помолвки между вашей дочерью и мистером Эддингтоном?

Если да, сходство с Роуз приняло бы четкие очертания.

— На прошлой неделе, — едва заметно покачал головой Дорстоун, — Джейн по секрету поведала мне, что Эддингтон ее беспокоит: вроде бы он уже не проявляет столь же искренних чувств, как раньше. Я сказал, что это полная ерунда. Надо быть глупцом, чтобы потерять такую девушку.

— Не связаны ли вы или члены вашей семьи с компанией «Желтая звезда», с Террингтоном или Престоном?

— Нет. Почему вы спрашиваете?

— Тогда, может быть, с «Болдуин»? Или с министром внутренних дел?

Он с недоумевающим видом откинулся в кресле.

— Кто вам такого наговорил?

— Нет-нет, никто.

— Тогда к чему подобные вопросы? — вспыхнул Дорстоун и тут же, разрыдавшись, спрятал лицо в ладонях.

Я замолчал. Через несколько минут собеседник успокоился, достал платок и вытер нос.

— Прошу вас, не надо… — попросил он. — Прекратите эти глупые, бессмысленные расспросы.

— Мистер Дорстоун, я вам сочувствую. И все же… У нас есть основания полагать, что Джейн собиралась навестить вашего сына…

— Она ездила к нему почти каждый месяц, — сказал Дорстоун, облизав сухие губы. — Сидни больше никого не хотел видеть.

— Прошу у вас разрешения его посетить.

— Конечно, я могу написать сыну письмо, — нерешительно пробормотал он. — В любом случае, нет ни малейшего шанса, что Сидни имеет отношение к…

— Тем не менее, я был бы вам очень признателен.

Он медленно поднялся и, переместившись за стол, достал лист бумаги и обмакнул ручку в чернильницу. Несколько минут в комнате раздавался лишь скрип пера, и вдруг Дорстоун в панике оторвал взгляд от письма, словно выйдя из ступора.

— Вы не должны рассказывать ему о Джейн. Доктор сказал, что любое потрясение может убить Сидни! Его нервы слишком расшатаны.

— Он не знает о смерти сестры? — изумился я.

— Не знает. Поклянитесь, что будете молчать! В противном случае письмо я вам не отдам.

Он схватил бумагу, будто собираясь тотчас ее разорвать.

Я подавил стон разочарования. Каким же, черт возьми, образом должен я в таком случае выяснить хоть что-то об убийстве Джейн?

Так или иначе, слово дать пришлось, и Дорстоун, поставив подпись, слабым движением, словно лишившись последних сил, подтолкнул ко мне законченное письмо.

— Пожалуйста. Вы получили то, что хотели, а уж будет ли с того толк…

Он уперся локтями в стол и снова закрыл лицо.

— Благодарю вас, — тихо сказал я и вышел из комнаты.