Вниз по темной реке

— Она не из тех, кто бездумно жертвует деньги, — сложив руки на животе, пояснил доктор. — Шарлотта сотрудничает с домом призрения падших женщин при Церкви Божией Матери-скоропомощницы.

— Вы говорите о церкви на Андервуд-роуд, в Ламбете? — вытаращился я.

— Именно. Лет пять назад там создали приют — в соседнем здании.

— Значит, она пыталась вернуть проституток к нормальной жизни…

Мастерсон кивнул.

— По вечерам она высматривает таких женщин на улицах Ламбета, кормит их, а затем устраивает в дом призрения. Потом помогает заблудшим найти достойную работу.

— Что ж, занятие, достойное восхищения, — признал я. — Она не бросила свою деятельность после замужества?

— Вовсе нет. Ее супруг — тоже борец за социальные реформы, хотя его больше интересует искоренение трущоб и улучшение санитарной обстановки. Впрочем, я не уверен, что миссис Манро и дальше продолжала бы свою миссию. — Помолчав, он добавил: — Дело в том, что она действительно была в положении.

Была?

— Вы хотите сказать, что она потеряла ребенка? — спросил я пересохшим ртом.

— О боже, нет! Я имел в виду — в момент нападения. Насколько могу судить — с ребенком все нормально.

— Доктор… Скажите, вы не обнаружили признаков изнасилования? Это важно.

— Нет, с чего вы взяли?

— Ее платье было разрезано.

— Простите, любезный, что сразу не ввел вас в курс дела, — глубоко вздохнул доктор. — Миссис Манро получила удар в лицо. Ей связали руки и заткнули рот кляпом, но это вы и сами видели. Никаких признаков иных насильственных действий нет.

— Как вы поняли, что она в положении? — с облегчением поинтересовался я.

— При обследовании обратил внимание на округлившийся живот, и пациентка подтвердила мою догадку.

Мое сердце екнуло.

— Она заговорила?

— Я спросил, и миссис Манро кивнула, — покачал головой Мастерсон. — Это был единственный случай за вчерашний вечер, когда она вступила в диалог.

— Сейчас она говорить может?

— Она все еще в шоке, — неуверенно произнес доктор, — однако чисто физиологических препятствий для разговора я не вижу. Только попрошу вас проявить такт и терпение. Шарлотта — женщина с сильным характером, и все же ей довелось пережить тяжелое испытание.

Я поднялся, готовясь попрощаться, но доктор, откашлявшись, добавил:

— Не удивляйтесь, если вас не пустят в дом.

— Но почему? — удивился я. Форсайт ясно дал понять, что не уважает Скотланд-Ярд, но наверняка горит желанием наказать виновного. — Вы хотите сказать, что отец пострадавшей не доверяет полиции?

— Мистер Корраван, — опустив взгляд, начал объяснять Мастерсон, — мы с ним до недавнего времени были коллегами, пока он не продал свою практику. Форсайт — человек сложный. Очень консервативный, чрезвычайно подозрительный. Одержим мыслями о безупречной репутации в обществе. Занятие дочери он всегда считал унизительным для семьи, — сказал доктор, посмотрев мне в глаза, — и наверняка решит не предавать огласке неприятное происшествие. Ему не нужны постыдные, как он полагает, слухи, поскольку они затрагивают не только Шарлотту, но и его. Полагаю, Форсайт сделает все возможное, чтобы воспрепятствовать вашему разговору с миссис Манро.

— Что ж, буду иметь в виду, — непроизвольно напрягшись, проговорил я.

ГЛАВА 31

Объяснив открывшему дверь слуге причину своего визита, я прошел в гостиную, где меня попросили обождать.

Просидев около получаса, я успел внимательно изучить комнату. Стены затянуты зеленоватыми матерчатыми обоями. Четыре картины в тяжелых золоченых рамах: на двух изображены строгого вида мужчины преклонного возраста, еще на двух — охотничьи сценки. Над каминной полкой с серебряными подсвечниками висит большое зеркало. В гостиной витает приятный аромат — свечи не сальные, а из настоящего воска. Над камином стоит ярко-зеленый ящичек непонятного назначения с вырезанным на крышке львом.

— Я ведь говорил вчера, что ваше присутствие в этом доме нежелательно, — раздался голос у меня за спиной.

— Добрый день, доктор, — обернувшись, спокойно ответил я. — Понимаю ваше негодование по поводу случившегося с миссис Манро…

— Бросьте этот покровительственный тон! Чем чаще вы здесь будете появляться, тем дальше пойдут гнусные слухи.

— Наверняка вы хотите найти виновного, — опешил я, разведя руками. — Хотел задать вам всего лишь несколько вопросов. Скорее всего, миссис Манро могла бы описать…

— Моя дочь не будет с вами говорить!

— Она не в состоянии? Или вы ей запретили?

Я сдерживался изо всех сил, и все же непроизвольно повысил голос.

— Шарлотта намерена оставить это прискорбное происшествие в прошлом, и я уважаю ее желание! — вспылил доктор.

— Раз ваша дочь не даст показания, возможно, вы ответите на мои вопросы за нее?

— Если пообещаете, что на этом мы закончим, — оценивающе глянул на меня Форсайт.

Я согласно кивнул, мысленно отобрав наиболее важные темы.

— Рассказывала ли миссис Манро о подробностях нападения, говорила ли, как…

— Нет. Я дал ей снотворное, и с тех пор, как мы приехали домой, она не просыпалась.

Домой? Интересно. Здесь все же был дом доктора, но никак не его дочери. Вероятно, он недолюбливает зятя? Возможно, выступал против брака?