Вниз по великой реке

– Ваше величество, – подала голос Робин, – Единый – наш.

– Конечно-конечно, юная леди. Вы останетесь со мной и будете хранить его для меня.

Он передал фигурку сестре:

– Вот. Возвращаю законному хранителю. Берегите его. Теперь, когда половодье спало, нас ждет дальняя дорога.

И на следующее утро мы отправились в путь. Потому-то Робин и разболелась еще сильнее. Ее гоняли с места на место, и ей пришлось сидеть под дождем, пока король собирался. После первого дня пути наш повелитель прислал к сестре лекаря. Тот сообщил, что это речная лихорадка и что, раз Робин уже болела ею, она вскоре поправится и сможет спокойно продолжить путь. Это был тот самый лекарь, который отрезал Джею руку. Джей говорит, что, если бы не он, у него до сих пор было бы две руки. Я с ним совершенно согласна. Робин не стало лучше и после отдыха.

Хэрн пришелся королю по душе, и тот даже подарил ему пони. Брат ехал верхом, а мы тем временем тряслись в груженых повозках. Мне каждый вечер приходилось заниматься стертыми ногами Хэрна, и лишь после этого я могла отправиться к Робин. Так что у сестры была причина восклицать: «Ну почему мне никто не помогает?!» Все легло на мои плечи. Его величество бо́льшую часть дня держал Хэрна при себе. Брат говорил, что из него сделали мальчика на побегушках. Он не испытывал ни малейшей благодарности к королю. Одна беда: нашему владыке нравились люди, которые обращались с ним грубо и фамильярно. Потому-то ему так пришелся по душе Джей. И чем больше Хэрн сердился, тем в большем восторге от него был король.

А Хэрн пребывал в препаршивом расположении духа. Правда, монарху он старался все же это не слишком показывать. Брат твердил, что мы должны отправиться вниз по Реке, чтобы спасти Гулла или отомстить за него. Раньше он не верил в колдовство, но Танамил, а потом Канкредин убедили его. И Хэрн не мог сопротивляться – даже нам с Утенком удалось добиться большего. Хэрну пришлось признать, что волшебство существует. Это подорвало его уважение к собственному здравому смыслу.

– Но волшебство – это ведь тоже плод разума, – возразила я.

– Только не моего! – отрезал Хэрн. – Потому-то я и потерпел неудачу. Я даже сомневался в существовании душ. Но когда увидел их в той сети, то понял, что смотрю в лицо поражению. Жуткое ощущение.

И однако же, как выяснилось позднее, на этом история не закончилась.

Утенок от скуки тоже был мрачен.

И все это время наш повелитель спешно ехал вперед. Он не останавливался надолго ни в селениях, ни даже в чистом поле из страха перед варварами. Когда мы подъезжали к хутору или какому-нибудь селу, придворные стучались в двери и входили, громко объявляя, что едет король. Если жилье оказывалось позаброшено из-за половодья или из-за варваров, они просто забирали все, что находили. Если же жители были на месте, король говорил, что нам нужно. Люди часто пытались возражать. Я прекрасно представляю, как бы себя чувствовали мы, если бы кто-то вломился к нам и забрал припасы, оставшиеся с зимы, – а ведь до нового урожая еще далеко! Его величество обещал заплатить и забирал столько, что мы потом сидели в повозках поверх груд зерна и туш забитых овец. Обязанность все запоминать лежала на Коллете, и он запоминал, кому сколько монарх должен. Он говорил, что держит в голове тысячи долгов за изъятое продовольствие. А еще многим обещали вознаграждение. Но Коллет сомневался, что эти долги когда-либо будут оплачены.

Путешествие выдалось нелегкое – после половодья все дороги развезло. Робин становилось все хуже. Вскоре она так ослабела, что уже не могла на самых скверных участках пути слезать с телеги и идти пешком, как это делали остальные.

– Я больше не могу этого выносить! – простонала она однажды вечером, когда солнце уже зашло, а мы все продолжали трястись в повозке.

Хэрн посмотрел на нас и увидел, как Робин худо. Он отправился к королю и попросил сделать привал.

– Но еще достаточно светло, – заупрямился повелитель. – Мы сможем проехать много миль. А кроме того, кажется, где-то позади появились варвары.

Король расспрашивал о варварах всех встречных.

Мы двинулись было дальше, но я так разозлилась, что спрыгнула с повозки и, проскочив между лошадьми, подбежала к королю:

– Ваше величество, Единый хочет, чтобы мы остановились здесь!

Я думала, что король не станет меня слушать. Но он подчинился «воле» Бессмертного.

После этого я каждый день выбирала место для ночлега, ссылаясь на Единого. Благодаря этому, мы избавили Робин от изрядной порции тряски. Просто поразительно, что верховный владыка верил, будто мне известны желания божества, но я думаю, что это было единственное, к чему он относился серьезно. И я сделалась признанным представителем Единого. Каждый день король шутливо спрашивал меня: «И что наш золотой господин скажет мне сегодня, а, пушистик?» И я могла сказать ему все, что хотела.

– Если уж он верит тебе, значит способен поверить в любую ерунду! – презрительно бросил Хэрн.