Вниз, в землю

Он касается души На-синисула, а сулидор допускает его к себе и приветствует. Он касается Срин'гахара, Вол'химиора многократно рожденного, Луу'хамина, Се-холомира, Йи-гартигока, каждого из нилдоров и сулидоров, лежащих в пещерах и проходящих метаморфозу, жителей туманных лесов и тех, кто обитает в джунглях, и тех, кто самозабвенно танцует на далеком плоскогорье, всех прочих на Белзагоре, кто наделен г'ракх.

Он приближается к тому, кто не является ни нилдором, ни сулидором; это спящая душа, цветом, звучанием и внешностью не похожая на другие. Это душа кого-то, рожденного на Земле. Душа Сины. Он обращается к ней, зовет ее: "Проснись, проснись, я люблю тебя, я пришел за тобой". Она не просыпается. Он зовет ее: "Я обновлен, я возродился, я полон любви. Соединись со мной, будь частью меня. Сина? Сина?" Она не отвечает.

Он видит и души других землян. У них есть г'ракх, но этого недостаточно. Души их слепы и немы. Здесь - Ван Бенекер. Там - туристы. Тут - одинокие обитатели станций в джунглях. А это выжженная серая пустота здесь пребывает душа Седрика Каллена.

Он не в состоянии проникнуть ни в одну из этих душ.

Сквозь туман просвечивает сияние чьей-то души. Это душа Курца. Курц приближается к нему - или он к Курцу. Курц не спит.

"Теперь ты среди нас", - говорит Курц, а Гандерсен отвечает: "Да, наконец я здесь". Душа раскрывается перед душой, и Гандерсен смотрит вниз, в тьму, которой стал Курц, сквозь жемчужно-серую завесу, скрывающую его душу, в жуткую бездну, где кружатся черные чудовища. Их фигуры хаотично соединяются друг с другом, появляются, исчезают. Он смотрит дальше, сквозь черную пульсирующую мглу, видит очень яркий, холодный свет, идущий из глубины, и тогда раздается голос Курца: "Видишь? Ты видишь? Разве я чудовище? Я воплощение добродетели".

"Ты не чудовище", - соглашается Гандерсен.

"Но я страдаю", - отвечает Курц.

"За свои грехи", - замечает Гандерсен.

"Я сполна заплатил за них своими страданиями, я чист".

"Да, ты страдал".

"Когда кончатся мои страдания?"

Гандерсен отвечает, что не знает, что он не из тех, кто может положить этому конец.

"Я давно знаю тебя, - говорит Курц. - Ты хороший парень, только чуть медлительный. Сина о тебе хорошо отзывается. Иногда она жалеет, что обстоятельства не сложились лучше для тебя и для нее. Вместо этого она получила меня. И вот я там лежу. Почему ты не можешь освободить меня?"

"Что я могу для тебя сделать?" - спрашивает Гандерсен.

"Позволь мне вернуться, пусть завершится мое возрождение", - стонет Курц.

Гандерсен не знает, что на это ответить, и оглядывается в поисках других г'ракх, чтобы посоветоваться с На-синисулом, посоветоваться с Вол'химиором, с теми, кто возрождался много раз. И они собираются вместе, говорят в один голос, громовым голосом они говорят Гандерсену, что возрождение Курца уже состоялось, и ему незачем возвращаться.

Гандерсен повторяет это Курцу, но Курц уже сам слышит.

Курц съеживается. Курц снова погружается во тьму, опутанный собственной паутиной.

"Сжалься надо мной!" - кричит он Гандерсену из бездонной пропасти. "Сжалься надо мной, это ад! Я в аду!"

Гандерсен повторяет: "Мне жаль тебя. Мне жаль тебя. Мне жаль тебя..."

Его собственный голос становится все слабее и слабее, пока не наступает полная тишина. Внезапно из бездны приходит бессловесный ответ Курца, оглушительный взрыв ярости, ненависти и злобы, вопль Прометея, раздираемого клювом орла. Крик достигает своего предела и внезапно обрывается. Дрожащая ткань Вселенной снова успокаивается. Появляется мягкое, успокаивающее фиолетовое свечение.

Гандерсен плачет от жалости к Курцу. Сквозь Космос плывут потоки бриллиантовых слез, и по этой соленой реке плывет Гандерсен. Он видит планеты, путешествует среди туманностей, преодолевает облака космической пыли, проплывает над удивительными солнцами.

Он не один. С ним На-синисул и Срин'гахар, и Вол'химиор, и все остальные. Он ощущает гармонию между всеми г'ракх. Впервые он замечает узы, связывающие г'ракх с г'ракх. Он, проходящий повторное рождение, находится с ними всеми в контакте. В каждое мгновение, в каждый момент души на этой планете без слов общаются друг с другом.

Он видит единство всех г'ракх, и его наполняет божественное благоговение и покорность.

Теперь он понимает сложность этих двойных существ, ритм их существования, бесконечную последовательность циклов возрождения и новой жизни, одного за другим, а более всего - связь между ними, их единство. Он пронзительно ощущает то, как он изолирован от других людей, видит, какие стены отделяют одного человека от другого, отдает себе отчет в том, что каждый из них - узник, замкнутый в собственной личности. И он уже знает, что значит жить среди тех, кто научился из этой тюрьмы освобождаться.