Вниз, в землю

Он не пошевелился. Она взяла его за руку и коснулась ею своего бока. Он почувствовал холодную, сухую поверхность оболочника и удивился, что она вовсе не липкая и скользкая. Сина передвинула его руку выше, пока та не оказалась на тяжелой груди. Оболочник тотчас же сжался, оставив под его пальцами теплое и налитое обнаженное тело. Какое-то мгновение он ласкал ее, но, смущенный, отдернул руку. Соски Сины затвердели, ноздри раздулись.

— Этот оболочник очень интересный, — заметил Гандерсен. — Но мне не нравится, что он на тебе.

— Прекрасно, — сказала она и коснулась низа живота, там, где находилось как бы сердце этого организма. Оболочник сжался, соскользнул по ее ногам и отполз в дальний угол веранды.

— Теперь лучше? — спросила Сина, обнаженная, блестящая от пота, с влажными губами.

Его удивило спокойствие, с которым она пошла на попытку близости. Ни он, ни она никогда не были чересчур стыдливы, но эта осознанная агрессивность в его понимании никак не соответствовала ее характеру. Да, они были старыми друзьями; когда-то они были и любовниками, и даже месяца два жили как муж и жена, однако двусмысленность их расставания должна была полностью разрушить интимные отношения. Даже если не принимать во внимание факт ее супружества с Курцем, само то, что они не виделись несколько лет, казалось ему достаточным основанием для более постепенного возврата к прежней близости. Он считал, что ее желание отдаться ему уже через несколько минут после его неожиданного возвращения нарушает не столько моральные, сколько эстетические принципы.

— Надень что-нибудь, — спокойно сказал он. — Но не оболочника. Я не могу вести серьезный разговор, когда ты искушаешь меня своими прелестями.

— Бедный мой Эдмунд. Ну ладно. Ты ужинал?

— Нет.

— Я скажу, чтобы нам принесли ужин. И выпить.

Сейчас вернусь.

Она ушла внутрь дома. Оболочник, оставшийся на веранде, несмело подполз к Гандерсену, будто предлагая на минутку прильнуть к нему. Тот, однако, так на него посмотрел, что существо предпочло как можно скорее убраться. Вошел робот с подносом, на котором стояли два золотистых коктейля. Один бокал он подал Гандерсену, а второй поставил на барьер и бесшумно удалился. Вернулась Сина, одетая в мягкое серое платье до колен.

— Так лучше? — спросила она.

Гандерсен и Сина чокнулись, она улыбнулась. Они поднесли бокалы к губам.

— Ты запомнила, что я не люблю пить через соломинку.

— Я почти ничего не забыла, Эдмунд.

— Расскажи, как ты здесь живешь?

— Нормально. Я никогда не представляла, что моя жизнь может быть такой. Я много читаю, помогаю роботам ухаживать за садом, иногда здесь бывают гости, иногда я сама путешествую. Но часто целыми неделями я не вижу ни единой человеческой души.

— А что с твоим мужем?

— Целыми неделями я не вижу ни единой души, — повторила Сина.

— Ты здесь одна? Ты и роботы?

— Совсем одна.

— Но здесь, наверное, довольно часто бывают другие люди из Компании?

— Некоторые — да. Впрочем, нас немного осталось, — сказала Сина. Думаю, не больше сотни. Человек шесть на Море Песка, Ван Бенекер в отеле, четверо или пятеро на станции у старого ущелья и так далее — маленькие группки землян, разбросанные далеко друг от друга. Конечно, бывают дружеские встречи, но довольно редко.

— Ты именно этого хотела, когда решила здесь остаться? — спросил Гандерсен.

— Я не знала, чего я хотела, кроме того, что хотела остаться. Я поступила бы так же еще раз, даже зная все то, что знаю сейчас. Я поступила бы так же.

— На станции к югу отсюда, — сказал он, — я видел Гарольда Дикстру…

— Его зовут Генри Дикстра.

— Генри. И женщину, которую я не знаю.

— Полин Мэйзор. Во времена Компании она работала на таможне. Генри и Полин — мои ближайшие соседи. Но я уже несколько лет их не видела. Я никогда не путешествовала к югу от водопадов, а они сюда тоже не приезжают.

— Их нет в живых, Сина.

— Вот как?

— Это был кошмар. Меня отвел к ним один сулидор. Станция была в руинах: везде слизняки и плесень, а в их телах что-то развивалось, личинки какой-то губчатой твари в форме корзинки… которая прилепилась к стене, и из нее текла черная, жирная жидкость…

— Такое случается, — спокойно заметила Сина. — Рано или поздно эта планета овладевает каждым, хотя каждым по-разному.

— Дикстра был без сознания, а женщина умоляла положить конец ее мучениям, и…

— Ты сказал, что они были мертвы.

— Не тогда, когда я пришел. Я сказал сулидору, чтобы он их убил. Не было никакой надежды на то, чтобы их спасти. Он прикончил их, а я сжег.

— Нам пришлось сделать то же самое с Джо Саламоне, — сказала Сина. Он жил в Файр-Пойнт. Как-то раз он отправился в Море Песка, поранился, и в рану попал какой-то кристаллический паразит. Когда Курц и Сед Каллен нашли его, он весь состоял из великолепных кубических и пирамидальных радужных кристаллов, которые прорезались сквозь его кожу. И он был все еще жив. Но уже недолго. Хочешь еще выпить?

— Да, пожалуйста.

Она вызвала робота. Было совсем темно, взошла третья луна.

— Я так счастлива, что ты сегодня пришел, Эдмунд, — сказала тихим, низким голосом Сина. — Чудесный сюрприз.

— Курца нет дома?